Но увидел другое. Старик, будто мушкетёр шпагой, лихо отмахивался от парней тростью, а те, получая удар за ударом, взвизгивали и отступали к гаражам. Егор подумал, что вот сейчас силы у пенсионера кончатся и тогда случится самое страшное.
Он даже не заметил, как из-под арки во двор вырулил красавец «Кайен».
Парни грязно выругались и припустили за гаражи. А «Кайен» медленно проехал мимо привычного места и покатил дальше.
Старик, оставшись один, прерывисто вздохнул и медленно сел на землю. Егор, будто вынырнув из ватного оцепенения, побежал к нему.
– Вам плохо? – крикнул он. – Вызвать «Скорую»?
В руке Егор по-прежнему судорожно сжимал мобильный телефон. Старик осторожно поднял голову.
– Нет. Ничего, – ответил он тихо. – Сейчас пройдёт. Не надо «Скорую».
– Давайте я помогу вам встать, – предложил Егор.
Пенсионер кивнул.
Егор быстро засунул мобильник в карман куртки и протянул руку. Старик ухватился за неё, закряхтел и, опершись второй рукой о землю, сел на корточки.
– Погоди, сейчас, – попросил он, переводя дыхание.
Через несколько минут пенсионер уже стоял на ногах.
– Вот, – приговаривал Егор, отряхивая серое пальто сзади, – вот и всё. Вы далеко живёте?
Старик усмехнулся:
– Не беспокойся. Я живу в том же доме, что и ты.
Егор удивился:
– Вы меня знаете?
– Конечно, – кивнул старик. – Ты-то ещё маленький был тогда. Не помнишь. А мы с твоей бабушкой Анной Сергеевной, царствие ей небесное, частенько в гости друг к другу ходили. Она и тебя иногда с собой брала. Мы же из-за тебя и познакомились.
Егор внимательно посмотрел на загорелое морщинистое лицо. Выцветшие голубые глаза, тонкий нос, маленький шрам на левой щеке. В голове промелькнуло неясное воспоминание. Пасмурный зимний день. Бабушка Аня ведёт его, совсем маленького, по улице. Кажется, в поликлинику. На трамвайной остановке полно народу. Под ногами неровный лёд. А потом… Потом происходит что-то, от чего Егору стало тогда очень страшно и почему-то стыдно. Он вспомнил, как глотал обжигающие слёзы и повторял про себя заветные слова: «Меня здесь нет, меня здесь нет». Как будто и в самом деле, если сказать их раз сто, то можно оказаться дома в уютной комнате, а не на улице посреди кричащих людей. А ещё он вспомнил огромные от испуга бабушкины глаза и вот это загорелое лицо. Только на щеке был не белый шрам, а красная струйка, сползающая на подбородок. Что же тогда случилось?