Когда-то она смотрела эти мыльные оперы с упоением. Утром – новая серия, вечером – повтор. Повтор – обязательно. Особенно если серия была интересной. Он смотрел вместе с ней, в душе дивясь тому, почему её, столько всего пережившую, притягивают эти глупые героини, с глупыми разговорами, ненатуральными интонациями, лживыми взглядами. Но он тоже смотрел. Терпел и всплёскивания руками, и бесконечные междометия. Запоминал усердно все мексиканские имена – Ханна время от времени спрашивала у него, кто есть кто и чего хочет, чего замышляет. Словно Адам знал всё и больше. Она сидела в кресле, совсем близко к телевизору, он на диване. Иногда он подставлял стул к креслу, усаживался поближе к ней. В особенно благостном расположении духа она предлагала ему кресло, и он не мог позволить себе не принять этот жест любви. Она спрашивала: «Что он делает? Зачем она так поступила?» И он комментировал в меру возможностей и терпения. В последнее время она почти не смотрела на экран, но то и дело спрашивала, что там происходит. Будто слепая. Внутренне он негодовал, но держался изо всех сил, а потом всё-таки срывался: «Как ты узнаешь, что там происходит, если не будешь внимательно и молча смотреть?» Она обижалась, обзывала его поганым бесом, молчала весь оставшийся день.
Он подумал, с каким наслаждением посмолил бы сейчас на балконе (она говорила: «Смалишь и смалишь, никакого продыху нет!»). Но когда доктор категорически запретил ему курить, пригрозив, что в противном случае жить ему не больше двух лет, он бросил. Полвека не мог бросить, а тут докурил последнюю самокрутку и запретил себе мечтать о следующей. Смотрел на Ханну и думал о том, что с ней будет, приключись с ним смерть.
Адам ощутил запах табака-самосада. Ноздри приятно защекотало. Он не перестал его выращивать – хорошее средство против жуков на капусте. Да и вообще. Ему нравилось, как растёт табак. Ханна, конечно, предпочитала помидоры и клубнику. Она рассматривала красные сочные ягоды, нежила их в руках, говорила: «Красивые, как на картине». Ханна ела ягоды со сметаной, но немного. Помидоры – с сахаром. Ой, как же она всегда обожала их. Разные – бычье сердце, дамские пальчики. Да, особенно дамские пальчики. А как готовила малосольные огурцы! Ни у кого он лучше не ел. Теперь приходилось засаливать самому.