Капель с музыкой бьющегося хрусталя срывалась с крыши; серо-черные вороны прыгали по асфальту и, кривляясь, отвратительно каркали. Голые ветки деревьев под действием слабенького ветерка сбрасывали остатки липкого снега, а солнце просыпалось, наливаясь все сильней день за днем. Еще чуть-чуть, оно растопит снега, и веселые ручьи побегут по проталинам, ниспадая водопадами в пробоинах московских дорог.
Лифт не шел. Хоть было и нестерпимо лень, он решил подняться по лестнице. Лестница выходила своими пролетами на окна, которые были мутными от засохшей грязи, но даже сквозь них просвечивалось безбрежное небо и величественное солнце. Совершенно забыв, зачем он пришел сюда и зачем простоял несколько минут в ожидании лифта, Густав вприпрыжку спустился вниз, толкнул ногой стеклянную дверь, хлопнув ею на прощанье. Достав из кармана ключи, Густав отстегнул свой велосипед от металлической решетки, сел на него и, маневрируя между припаркованными машинами, сквозь дворы поехал. Куда? Сказать он этого не мог, так как не знал… пошел дождь, ниспадая виноградными гроздьями прямо на его непокрытую голову, за спиной оставалась постройка из бетона и кирпича, по которой бегал тихоходный лифт; но вдруг он понял, что не в лифте дело! То здание, в которое он пришел, и было лифтом, а люди, бегающие по нему – его составные – шестеренки.
Брызги разлетались из-под колес велосипеда, снег таял на глазах…
Непонятно как, но это событие развернуло его вспять, и Амир вдруг понял, что надо что-то менять. И что он ненавидит людей. Не всех, но многих.
Москва, 2008 год. Прошло почти двадцать лет, как он закончил институт, и покинул Москву. Наездами он бывал в ней, но не надолго. Приезжал по делам, которые периодически встречались у него в столице России. Сам он обосновался на Кубе: уж больно та напоминала ему Советский Союз, который, в принципе, ему даже нравился.
Ему нравились лозунги, развешанные в Гаване, напоминавшие о минувшей революции: «Революция – это скромность». «Это – дисциплина». «Это – постоянная борьба». Идея революционной деятельности ему вообще нравилась, вот только понимал он ее по своему, извращенно. Когда в его голове начиналась песчаная буря, или ураган, или торнадо – называйте это как хотите, он просил своего соседа, счастливого владельца Лады тридцатилетней выдержки, чтобы тот отвез его в аэропорт. По дороге они, конечно же, подсаживали людей, так как любой человек, владеющий автомобилем, обязательно должен был подвезти любого желающего. Это – закон революции. Неповиновение – не предусмотрено.