– Мне так же, как и вам, интересно, где Франциск, – начала она. – Я знаю, что у него дела за стенами дворца. Он уехал, не сказав мне куда.
– Не похоже на Франциска. Вы двое всегда были так близки, всем делились, всеми секретами.
Она сделала ударение на слове «секреты»? Или Марии это показалось? Во что она сейчас ввязалась?
– Да, это несколько странно, – сказала Мария, стараясь сохранять спокойствие в голосе.
– Ну, в это шаткое время, по крайней мере, мы есть друг у друга, – продолжила Екатерина. – Хорошо иметь семью, правда? Людей, на которых можешь положиться. Людей, которым можешь доверять.
– Да, – сказала Мария. – Это…
Екатерина собиралась сказать что-то, но из кухни вышла вереница слуг, неся тарелки с дымящейся едой. Гости за столом переключили свое внимание, и Мария облегченно выдохнула. Она была в безопасности на какое-то время.
Скоро зал наполнился дразнящим ароматом молочного поросенка. Учитывая все произошедшее в последние дни, у Марии почти не было аппетита, но, когда она посмотрела на жареного фазана и креветок на гриле, она почувствовала, что он вернулся. Остальные гости ели, и разговор больше не касался ее персоны, что принесло спокойствие. Она лишь надеялась, что это продлится до конца недели.
– Ваша милость, – Мария повернулась и увидела Цецилию, своего дегустатора, застывшую в реверансе.
– Добрый вечер, Цецилия, – сказала Мария, одарив девушку своей первой за долгое время улыбкой. Цецилия сама вызвалась на должность дегустатора, а Мария всегда считала это храбрым занятием, особенно учитывая, что случилось с ее дегустатором в монастыре. Она умерла, пробуя отравленную англичанами кашу, предназначавшуюся Марии.
Цецилия была не старше пятнадцати лет, с мрачным лицом, на котором Мария все время пыталась вызвать улыбку. Она села на маленький стульчик за Марией, почти исчезнув из виду. Другой слуга подал ей поднос с едой. Она съела по кусочку от каждого блюда Марии и стала ждать, ее темные глаза были серьезны.
Это была рутина. Так происходило каждые утро и вечер, с каждым приемом пищи. И все же сегодня все казалось иным. Мария как на иголках ждала, наблюдая за лицом Цецилии. Ей вспомнилась девочка из монастыря, как кровь текла из ее носа и рта. Ее голова ударилась о стол с ужасным грохотом. Белки ее глаз пожелтели.