С. С. Алексеев считает, что полного тождества между институтом и главой (разделом) нормативного акта нет[18]. Но если нормативное предписание и первичная единица текста нормативного акта (статья, часть или абзац статьи, фраза текста) образуют нераздельное единство, то соответствие между правовым институтом и подразделением нормативного акта носит иной характер: здесь в большей степени проявляется возможность расхождения между содержанием (правовой институт) и формой (подразделение нормативного акта). Однако думается, что принципиальное соответствие между правовым институтом и укрупненными подразделениями кодифицированного нормативного акта является своего рода закономерностью, в силу того, что правовой институт нуждается в формальном обособлении. Данное положение все интенсивнее воплощается в правотворческой практике Российской Федерации, так как при определении архитектоники нормативного акта необходимо стремиться к тому, чтобы каждое из его укрупненных подразделений (глава, подглава) посвящалось одному правовому институту[19].
Обособление комплексов нормативных предписаний в самостоятельные правовые институты обусловлено развитием общественных отношений, расширением и усложнением общественных связей, повышением правовой культуры, что и приводит к интеграции нормативного материала.
С. С. Алексеев в монографии «Структура права»[20] выработал основные пути формирования правового института, которые можно свести к следующему.
Первый способ формирования института – это непосредственно «конструкторская» деятельность правотворческих органов, которые прямо воплощают определенные теоретические разработки. Данный способ характерен для формирования институтов, вводимых в целях регулирования нового круга общественных отношений. Таковы, например, институт несостоятельности (банкротства), институт приватизации собственности и другие, связанные с существенной перестройкой законодательства.
Второй путь выражает непосредственное влияние на развитие законодательства юридической (судебной) практики, при котором конкретизирующие предписания приобретают самостоятельное значение и происходит постепенное перерастание ассоциации (предписаний) в правовой институт. Таким образом, с появлением правовой нормы практика становится сферой проверки ее жизненности и перспективы, а если рассматривать вопрос шире – то истинности соответствующих нормоустановлений