Когда Джейсон вел меня по ступенькам, мне предстал на обозрение его изящный зад. Материя, покрывавшая пах, сзади превращалась в тонюсенькую полосочку. Рубашка до штанов не доходила, и мелькал голый живот, когда он чуть поворачивался на ходу.
Музыка ударила меня у дверей, как пощечина великана. Будто сквозь стену пробиться. Я не думала, что «Нарцисс в цепях» – танцевальный клуб. Но если не считать чуть более экзотической одежды завсегдатаев с избытком кожаной черноты, все было как во многих других заведениях. Обширный зал, тускло освещенный, темный по углам, слишком тесно набитый народом, дергающимся под слишком громкую музыку.
Моя рука чуть-чуть сжалась на локте Джейсона, потому что я в таких местах всегда немного не в своей тарелке – по крайней мере первые минуты. Мне бы декомпрессионную камеру между внутренним и внешним пространством, чтобы перевести дыхание и адаптироваться. Но эти клубы не пытаются дать тебе привыкнуть – они тебя тут же ошеломляют сенсорной перегрузкой и надеются, что ты выживешь.
Кстати, о сенсорной перегрузке: Жан-Клод стоял у стены недалеко от входа. Длинные черные локоны рассыпались по плечам, спадая почти до пояса. Я даже не помнила у него таких длинных волос. Он стоял, чуть отвернувшись от меня и глядя на танцующих, так что лица его я толком не видела, но зато у меня было время рассмотреть все остальное. Он был одет в черную виниловую рубашку, будто облит ею. Руки у него оставались голыми до плеча и на фоне сияющего винила казались невозможно белыми, будто подсвеченными изнутри. Конечно, это было не так, хотя и могло быть. Жан-Клод никогда не опускался до такого declasse, чтобы демонстрировать подобные возможности в общественном месте. Штаны на нем были из того же блестящего винила, и длинные линии его тела казались будто облитыми кожей. Виниловые сапоги кончались выше колен и блестели так, будто их начистили, подышали и начистили снова. Все в нем было блестящим – темное сияние одежды, белое сияние кожи. Вдруг он резко обернулся, будто ощутив, что я на него глазею.
Увидев его лицо, пусть даже на расстоянии, я ощутила, что мне трудно дышать. Он был красив. Красив захватывающей дух красотой, мужественной красотой, но как-то на грани мужественности и женственности. Не андрогинной, но близкой к тому.