Я стояла и смотрела на них, пытаясь уложить это в голове, но оно туда не лезло. Тогда я сказала:
– Сегодня я должна вытащить из тюрьмы Жан-Клода. Я покажу полиции, что он меня не убивал.
– Твой пард мне сказал, что ты не хотела бы открываться. Чтобы твои полицейские друзья не узнали.
– Я не оборотень, – сказала я, и сама услышала в своем голосе упрямство.
Мика смотрел на меня, улыбаясь, и это меня взбесило.
– И нечего на меня так смотреть!
– Как?
– Как на бедную девушку, что тешит себя иллюзиями. Ты просто не все обо мне знаешь, не знаешь, откуда берется моя сила.
– Ты имеешь в виду метки вампира? – спросил он.
Я посмотрела мимо него на троицу в дверях. Почему-то они поежились.
– Как приятно знать, что мы – одна большая семья, где нет тайн друг от друга.
– Я обсуждал с врачами, может ли твое быстрое исцеление быть просто побочным эффектом меток, – сказал Мика.
– Иначе быть не может, – ответила я, но первая струйка сомнения уже холодом просачивалась мне в живот.
– Если тебе так лучше.
Я смотрела на эту сочувственную физиономию и чувствовала, как меня затопляет жар злости, а с ним – вибрирующая энергия. Зверь Ричарда… или мой? Я впервые позволила себе додумать эту мысль до конца. Это не своего ли зверя ощутила я с Микой? Не потому ли я не могла почувствовать, где Ричард и что он делает? В сегодняшней кутерьме я несколько раз думала о нем, но ни разу не ощутила полного раскрытия меток между нами. Я сочла, что это была энергия Ричарда, потому что она принадлежала ликантропу. А если не Ричарда? Тогда моя?
Кто-то тронул меня за руку, и я вздрогнула. Это был Мика.
– Ты побледнела. Может быть, сядешь?
Я шагнула назад и чуть не упала. Ему пришлось подхватить меня за руку, чтобы я не оказалась на скользком и мокром кафеле. Я хотела выдернуться, но голова кружилась и мир не стоял на месте. Мика опустил меня на пол.
– Опусти голову между колен.
Я села на полу по-турецки, спиной к стене, опустив голову на согнутые ноги, и ждала, чтобы прошло головокружение. Никогда я не падала в обморок. То есть от потери крови я теряла сознание, но от потрясения – никогда.
Когда ко мне вернулась способность мыслить, я медленно выпрямилась. Мика сидел возле меня, внимательный и сочувствующий, и я видеть его не могла. Прислонившись к стене замотанной в полотенце головой, я закрыла глаза.