автором алхимических произведений. Французская герметическая школа, в период своего расцвета весьма жесткая и рациональная, по ходу модернистского возрождения надела пышный костюм салонной дивы (подобный тому, в котором Канселье лицезрел своего мастера во сне) – костюм настолько пышный, что за ним иногда трудно различить контуры этой древней науки. Такое преобладание литературы над собственно герметической философией, как мне кажется, не обошло стороной и Евгения Головина. Хотя, если задержаться на этом вопросе еще на минуту, следует сказать, что Рене Шваллер, подлинный «генератор идей» за кулисами театра Фулканелли, который с презрением отзывался об упомянутом круге парижских авторов, сам писал на весьма второсортном французском и по ходу своих лабораторных исследований нуждался в мастерстве Фулканелли. Так Адепт оказался разделен на две независимые личности – сухого ученого-герметика и
артиста, мастера манипуляций и литературных мистификаций. Таковы знаки времени, что оставляют следы в душах всех нас, и ярче всего они проступают в творчестве наиболее талантливых.
Следует сказать, что среди тем, которые мы обсудили за два дня разговора, политика занимала наименее значительное место. Собственно, мы признались друг другу в симпатиях к некоторым табуированным личностям мировой истории и, сойдясь на этом, более к политике не возвращались. Зато метафизика проступала во всем, к чему бы ни обращался внутренний взор Евгения Всеволодовича. Его способность видеть метафизическую перспективу и выстраивать ее, используя для этого самые странные и экзотические материалы, заслуживает отдельного исследования, но у меня нет ни малейших сомнений, что идея единства сущего, фундаментальная идея герметического мировоззрения, соединяющая «верх» и «низ» Изумрудной Скрижали, была осознана и прожита им вполне. Его частые публичные заявления о себе как о «язычнике», вводящие в заблуждение людей, которые не понимают, о чем идет речь, декларативное «многобожие» и несколько довольно резких высказываний в адрес монотеизма заставили меня в свое время критически высказываться о его позиции. Я должен признать, что с моей стороны это был задор неофита. Идея единства является сердцем герметизма, это самое его эзотерическое ядро, если вообще есть что-либо эзотерическое, и совершенно необязательно обсуждать эту тему с «широкой публикой». С другой стороны, «многобожие», то есть