– Ефим Гаврилович только что мне звонил…
Моя челюсть начинает отвисать, но очень ненадолго. А почему бы и нет? Ищем, ищем мы Фимку, а гражданин Крайцман к подружке махнул.
Куда-нибудь в Бухарест.
– Он звонил по сотовому телефону. Прошу обратить внимание на то, что такого телефона у него нет. Говорил издалека, но в пределах области.
Подковы вбивались в асфальт. Вот это нервы! Чудеса! – у нее хватило сил сообразить, что после разговора трубку вешать не надо, а надо положить ее рядом с аппаратом и – бегом к соседям…
– Ефим Гаврилович сообщил мне, что он жив, здоров и нашел себе новую работу. Голос его звучал в целом нормально.
В целом нормально. Хорошо формулирует!
– Простите, Марта…
– Марта Гохэновна.
Я сглотнула. Гохэновна. Тоже вариант!
– Марта Гохэновна, он ничего не говорил о своей новой работе?
– К сожалению я не успела записать разговор. Кажется, он употребил слово интересная. Даже чертовски интересная. Однако, прошу учесть, Ефим Гаврилович – человек увлекающийся. Но я все же полагаю, что он говорил искренне. Его не принуждали. Обещаю следующий разговор записать и передать вам.
И тут – стандартная процедура. Побольше бы таких сознательных!
– Я могу рассчитывать, что со стороны прокуратуры будет предпринято все необходимое для поисков Ефима Гавриловича?
Товарищ Жюков! Ви уже взяли город Берлин? А не то ми вас накажем!
– Можете, Марта Гохэновна. Можете.
Рассчитывать она, конечно, может. Все мы можем на что-то расчитывать. Я, например, на сигнал «Этна». Только вот Пятый намекнул. Очень плохо намекнул: ввиду невозможности проведения… Неужели врут? Неужели бросят?
В трубке давно гудел отбой. Я прицелилась, дабы водворить ее на место, но внезапно взгляд скользнул по циферблату. На Роллексе без четверти двенадцать, Молитвин, наверное, уже на месте, трубка в руке – судьба! Заодно и спросим…
Писклявый голосишко произнес: «Алло?» Даже на «Алло – Але?»
Ага, курипочка!
– Гражданка Бах-Целевская, пригласите к телефону гражданина Молитвина!
В ответ – испуганное «Ой!», молчание и, наконец:
– Он занят! Просил не беспокоить!
– Тогда я вас побеспокою! – озлилась я. – Гражданка Бах-Целевская, когда у вас срок прописки истекает? Через месяц, кажется?
– Ой!
Опять молчание, на этот раз долгое. Что-то стукнуло, словно трубку уронили, а затем вновь подняли: