– Ты заложил его, твою мать, да? ЗАЛОЖИЛ, ДА?
Макияж потек. Она выглядела как Элис Купер во время самого неудачного представления за всю свою историю.
– А ты, тогда, нет?
Молчание было красноречивым, затем она призналась утомленным голосом.
– Да, ну, вынуждена была, чтобы самой не загреметь, а? Я просто должны была выбраться оттуда. Мне было по-настоящему хреново.
– Понимаю, что ты имеешь в виду, – согласился я. – Мы разберемся со всем этим позже. Повидаем адвоката. Расскажем чуваку, что мы дали показания под давлением. Дон выйдет на волю смеясь. Даже получит компенсацию. Сначала вмажемся, придем в себя и повидаем адвоката. Свидетельство о неправильном дознании поможет Дону в судебном процессе. Оправдаем его. Он, черт возьми, отблагодарит нас за это!
Я понимал, что все это вилами на воде писано. Я слинял; оставил Дона перед какой-там-угодно судьбой, ожидающей его. Просто я мог чувствовать себя лучше, если бы прошел через этот сценарий.
– Да, давай вытащим его, – согласилась Эндж.
Снаружи участка стояла группа демонстрантов. Казалось, будто они устроили тут круглосуточный пикет. Они протестовали против жестокого обращения с молодыми черными, и особенно насчет Ирла Бэррата, чувака, угодившего в Стоуки, свалившегося однажды ночью с лестницы, и вышедшего обратно в полиэтиленовом мешке. Скользкие ублюдки, эти ступеньки.
Я узнал чувака из черной прессы, The Voice, и направился прямо к нему.
– Послушай, приятель, они забрали туда одного черного парня. Они по-настоящему уделали его. Заставили нас подписать на него показания.
– Как его зовут? – спросил чувак. Роскошный Афро-английский голос.
– Донован Прескотт.
– Чувак из Кингсмид? Героинщик?
Я стоял, глядя на него, и его лицо посуровело.
– Он не сделал ничего плохого, – взмолилась Эндж.
Я ткнул в него пальцем, проецируя мой гнев с себя на него.
– Напечатай ебты или будь проклят, ты, козел! Не имеет значения, кто он такой, он обладает такими же правами, как и любой другой ублюдок!
– Как твое имя, мужик? – спросил репортер.
– А какое это имеет отношение к делу?
– Зайдем в офис. Сфотографируем тебя, – улыбнулся Афро. Он знал, что это было без мазы. Я ничего никому в этом случае не скажу; полиция тогда откроет сезон охоты на меня.
– Да делай, что хочешь, твою мать, – сказал я, поворачиваясь.
Крупная женщина подошла ко мне и стала кричать.