Но сейчас шла зима, и по крайней мере до времени, как сойдёт лёд, ни о каких морских авантюрах и речи быть не могло. Пока же единственными развлечениями дружины были подготовка подрастающего поколения к многотрудной жизни викинга да лихая охота, где и выплёскивали норманны свою неуёмную жажду действия, хаживая на свирепого медведя.
Где-то за туманным горным хребтом начало свой путь холодное зимнее солнце, стояли утренние сумерки, и ещё не погасли на западе последние звёзды. Отец Целестин, широко раскинувшись на мягкой медвежьей шкуре, богатырски храпел, уподобившись громкостью трубам иерихонским, и зрел свои богоугодные сны, а к двери его дома, утопая в снегу по колено, быстро пробирался молодой парень в серой волчьей шапке, перепоясанный коротким мечом в кожаных ножнах.
Несколько осторожных, но настойчивых ударов в дверь явно не могли вырвать монаха из сладостного мира грёз, и (благо дома запирать в Вадхейме было не принято) ранний гость толкнул тяжёлую дверь и вошёл, не дождавшись ответа.
– Отец Целестин... отец Целестин, проснись! – Молодой норманн подёргал монаха за руку. – Вставай, тебя Торир зовёт. Хельги умирает!
Видя, что сей способ пробудить святого отца явно не годится, посланец выскочил за дверь, набрал полные пригоршни снега и, вернувшись, высыпал его за ворот рясы монаха. Такая крутая мера оказалась более действенной – отец Целестин взревел, как разбуженный медведь, и отвесил обидчику тяжеленную оплеуху, да так, что тот, не ожидая столь негостеприимного приёма, отлетел к противоположной стене.
– Какой дьявол тут... – Монах, продрав глаза, воззрился на мотавшего головой юношу. – А, это ты, Видгар! Святые угодники, что же ты тут делаешь в такой неурочный час? Да простит меня Дева Мария, но, стой ты поближе, я бы тебя просто отправил прямиком в чистилище за подобные шутки над пожилым человеком, вкушающим заслуженный отдых!
Тот, кого назвали Видгаром, охая, поднялся с пола и осторожно подошёл к ложу, на котором восседал разгневанный отшельник. Левая щека парня налилась роскошным кумачом – монах постарался на славу.
– Отец Целестин, старый Хельги умирает. Торир велел позвать тебя, да не мешкать. И... поздравляю тебя с рождением твоего Бога! – Видгар покосился на красовавшееся на стене распятие.
– Умирает, умирает... – недовольно пробурчал отец Целестин, поднимаясь и засовывая ноги с набухшими синими венами в меховые сапоги. – Он уже три месяца как умирает, да всё никак не отдаст Богу душу. Впрочем, к чему Богу столь многогрешная душа? Ну, что стоишь как истукан?! – прикрикнул монах на Видгара, едва не сбив того с ног волной перегара. – Беги к Ториру, скажи, что иду уже! Да, кстати, и тебя с Рождеством. Ну иди же!