Страшен гнев древних богов!
И вдруг всё кончилось. Многие вадхеймцы, кто был крепок душой и телом, кто не потерял сознания от ужаса или усталости, почувствовали, что непроглядная белая мгла начала рассеиваться, удары, сотрясавшие землю, прекратились, не сверкали более огненные вспышки и не слышны были нечеловеческие голоса. Столь же внезапно померкли и угасли огни пожаров, и ласковый, тёплый весенний ветерок, в который превратился неистовый ураган, унёс прочь дым и остатки таинственного тумана.
– Отец Целестин, проснись! – пронёсся в сознании монаха чей-то голос. Вроде бы... вроде бы Гладсхейма? – Проснись и зри! Сам Эйреми Владыка явился к нам!
В этом голосе звучали такое благоговение и сила, что святой отец сразу пришёл в себя, поднялся, оперевшись на правую руку, и обратил совершенно безумный взгляд вниз, к подножию холма, где сиял в свете звезды битый лёд залива, казавшийся сейчас алмазным.
Многие десятки жителей посёлка тоже устремили свои взоры к явленному им чуду. Нет, не чуду. Чудо – это что-то сказочное, легендарное, чего в жизни и быть-то не может. А здесь блистали перед людьми невиданная мощь и великолепие – настоящие и осязаемые. Великая Сила прошлого, тайна тысячелетий, пришедшая по зову обречённых, средоточие Блага и Света, Мощи и Власти, что не являлись на грешную землю после Христа вот уже восемь с половиной столетий.
Всадник на огромном белоснежном коне, сиявшем во мгле перед рассветом ярким серебром.
Белый плащ вьётся по ветру, драгоценный доспех бросает блики, волосы подобны расплавленному золоту; лик грозен, но в серых, как летняя тень над водопадом, глазах радость и сострадание, гнев и милость.
И тут грянул глас его:
– Живите! Давно я не приходил по такой просьбе в Мидгард, но что сделано, то сделано, пусть и пошёл я против воли других Сил. Помните, люди рода Элиндинга, об этом дне и искупите мою вину перед Эйра и Силами делами своими. Я сказал – вы слышали.
Вновь поднёс всадник к губам рог и вострубил, и дрогнула земля под копытами коня. Полыхнула звезда на западе, Эйреми развернул скакуна, и тот, взвившись в воздух, помчался по звёздному лучу, что начал истончаться и меркнуть. В последний миг отец Целестин увидел, как словно разорвалось небо над океаном и Великий Дух исчез в образовавшемся проёме. И ещё глаз монаха различил появившиеся на мгновение башни и купола какого-то города, перед которым померкли бы и Рим, и Багдад, и Константинополь...