— Я подписывала документы о неразглашении. — Ее слова неприятно меня кольнули.
— Не сомневаюсь в вашей компетенции, равно как и в своих врагах. — Она взяла многозначительную паузу, после которой заставила себя говорить дальнейшее: — Я прошу вас войти в наше положение.
Просить она явно не привыкла, казалось, даже язык ее не слушался, и она произнесла фразу так, словно была иностранкой.
Но как бы ей ни тяжело далась просьба, я не намерена была жить в чужом доме, как подразумевали условия этой сделки.
— И я вхожу, — кивнула я, мягко подводя к нужному результату. — И все организую в лучшем виде так, что вы не почувствуете разницы.
— А если вас поймают, будут пытать, а потом выкинут в кювет из-за этих документов, почувствуете? — каждое слово было окрашено таким гневом и раздражением, что я вжалась в спинку стула и с удивлением смотрела на заострившееся от возмущения лицо девушки. Ребята охнули и затихли, проникнувшись положением вещей, а я не собиралась быть испуганным воробышком:
— А об этой малости вы не предупреждали.
Словно выдохнув злость, Полина пояснила:
— Мы сами о ней не знали. Думали, что проведем все тихо и спокойно, но нам не дают. Поэтому вы все здесь не только из-за заказа, но и из-за того, что можете пострадать во время работы над проектом.
— А какие гарантии, что мы не пострадаем после? — выкрикнул Вова.
— Никаких, — отрезала Полина. — Вас может сбить машина, подкосить болезнь. Вот только не из-за этого проекта.
И, видя бездну сомнения в моих глазах, она заверила:
— Вы уже убедились, что никто не обладает всеми сведениями, ведь так? — Дождавшись моего «да», она продолжила: — И наши враги об этом прекрасно знают. Их единственная надежда — перехватить документы. Или звено, которое ведет работу. Понимаете меня, Лена?
Я понимала… Я понимала, в какую попу попала…
Чувствовать себя загнанной в угол мне не нравилось никогда, но сейчас — особенно. Я готова была прямо на глазах госпожи Суворовой сжечь весь гонорар, который принес один из мужчин, чтобы сдобрить бочку дегтя.
Да-да, именно так, а вот те многочисленные купюры, что сейчас лежали в чемодане на столе, были лишь ложкой меда. А мед я с детства ненавидела.
Теперь этот заказ казался мне удавкой на шее. Уже было неинтересно, что же за тайны они с таким рвением охраняют, кто они сами и кто их враги. Мне была интересна только моя безопасность.