– У меня сегодня на ленч сыр, – сказал он. – Ты ночевать останешься?
– Я… это… я у Холли ночую.
Дед поджал губы:
– Твой дом здесь!
– Мне хотелось бы, чтобы ты с ней помирился.
– Я с ней разговариваю, – ответил дед. – Хотя это слишком большая честь для таких заносчивых крыс, как Мейнард и его сынок. Она иногда заходит ко мне. Время от времени приносит мне тушеное мясо и всякие вещи. Но его я на порог не пущу и сам туда не пойду, так что не проси.
Он похлопал меня по руке – это был знак высшего одобрения.
– Мы с тобой и вдвоем проживем, верно? Этого довольно!
Он повел меня в столовую. На столе стояли два подноса, накрытые салфетками. Он снял одну из салфеток. На подносе был тщательно сервированный ленч на одного: сыры, крекеры в прозрачной пленке, кубики масла, рахат-лукум, банан и яблоко с серебряным фруктовым ножичком. На втором подносе был обед.
– Новая экономка, – коротко пояснил дед. – Очень хорошая.
«Дай ей бог здоровья», – подумал я. Снял пленку с крекеров, сходил за вторым ножом и тарелкой, мы уселись друг напротив друга и принялись кушать. Мы оба ели очень мало, дед от старости, я – по необходимости.
Я рассказал ему про статью в «Знамени» и тотчас с облегчением понял, что дед здесь ни при чем.
– Мерзость! – сказал он. – Хотя, надо тебе сказать, мой покойный отец вполне мог бы устроить такую штуку, если бы додумался. – Дед хихикнул: – Я когда-то и сам мог бы устроить такое Аллардеку.
Для деда Аллардеком был дед Бобби, отец Мейнарда, недавно усопший. Сколько я себя помнил, дед никогда не называл его иначе, чем просто Аллардеком.
– Но только не Холли, – сказал дед. – Холли я бы такого не сделал. Это было бы некрасиво.
– Конечно.
Дед взглянул на меня:
– А она что, решила, что это мог сделать я?
– Она сказала, что этого не может быть и что ей очень не хотелось бы, чтобы это оказался ты.
Дед удовлетворенно кивнул. Он не обиделся.
– Верно. Малышка Холли! И что на нее нашло, что она вдруг выскочила замуж за этого крысеныша?
– Он вовсе даже не плох, – сказал я.
– Он такой же, как Аллардек. Точно такой же. Весь напыжился, когда его лошадь обошла мою две недели тому назад в Кемптоне.
– Но ты не подал апелляции, насколько я помню, – заметил я.
– А не из-за чего было. Они не сталкивались, не мешали друг другу, не пересекали дорогу… Его лошадь обошла мою на целых три корпуса! – сказал он с возмущением. – А ты что, был там? Что-то я тебя не видел.