– Но ты же понимаешь, что нам туда не добраться… – попытался я охладить его темперамент.
– А! – тут же поймал он меня на слове, – Значит ты тоже хочешь туда?
– Моего желания мало… – привычным, устало-безнадежным тоном ответил я.
Паша открыл рот, но возразить ему не позволила настойчивая трель дверного звонка. Вместо ответа он захлопнул рот, посмотрел на меня подозрительным глазом и спросил, чуть ли не шепотом:
– Ты кого-то ждешь?..
– Нет… – пожал я плечами, удивленный не меньше его.
– Так может мы никого не пустим? Все равно коньяка у меня больше нет.
Однако звонок продолжал настойчиво верещать. Было ясно, что этому нежданному гостю отлично известно мое местонахождение.
Я встал и направился в прихожую. Подойдя к входной двери, я заглянул в глазок, однако с другой стороны он был прикрыт, по всей видимости пальцем.
– Ну, кто там балуется? – строго спросил я.
– Открывай, Гэндальф – Серый Конец! – послышался из-за двери девчачий голосок, причем, «Гэндальф – Серый Конец» прозвучало, как пароль.
Я открыл дверь. За ней стояла Машенька. В голубых джинсиках, белой дутой куртке и белой шапочке, с горлом, обмотанным длинным белым шарфом, она была замечательно симпатична, однако я обратился к ней достаточно сурово:
– Что надо, Машеус?..
– Фу! Какой грубый! – Маша скорчила презрительную физиономию, – Неужели ты докатился до того, что будешь держать своего старого друга, тем более девушку, на пороге?
Мне пришлось посторониться, приглашая ее пройти внутрь. Маша легко перепорхнула порог и, водрузив на тумбочке небольшой полиэтиленовый пакет, бывший у нее в руках, принялась раздеваться. Заметив на скамейке Пашину кожанку, она подняла на меня глаза:
– У тебя гость?..
– Ага… – безразлично бормотнул я.
– Так может я не вовремя? – ее руки застыли на лацканах куртки.
– Вовремя… – пробурчал я.
Мешеус скинула куртку на крючок и вопросительно посмотрела на меня.
Я молча кивнул и направился в комнату. Девчонка последовала за мной и, увидев сидящего в кресле Пашеньку, обрадовано воскликнула:
– Отлично!
– Да? – повернулся я к ней. Она радостно покивала. Тогда я указал ей на второе кресло, а сам отправился на кухню за табуреткой для себя и бокалом для Машеуса.
Правда, когда я вернулся, она уже прихлебывала коньяк из моего бокала. Я подсел к столу и, обращаясь к Маше, кивнул на Пашеньку: