– Нет еще, – ответил Гавтруз, который был похож на бородатый валун. – Но пьян я буду, можешь не сомневаться.
– Экая свинья, – сказал Тасо. – Но приятная свинья и хороший товарищ. Он может говорить на чистейшем видессианском, если захочет, но это случается не так часто.
Слегка растерявшийся от болтовни катриша Марк обрадовался, когда внесли подносы с едой. Чаще других подавали блюда из рыбы, что не удивило его: море было у самого города и в изобилии снабжало горожан своими дарами. Марк увидел знакомого с детства жареного тунца, акульи плавники, омаров под лимонным соусом, а также большое блюдо с крабами, креветками и раками. И, конечно же, устрицы.
Виридовкис, сидящий недалеко от Марка, взял одну из устриц с блюда с колотым льдом и, подозрительно взглянув на нее, проглотил. Похоже, результат не принес ему удовлетворения. Он покосился на девушку, сидевшую рядом с ним, и сказал Марку:
– Если уж приходится есть вот такое, то лучше употреблять этов теплом виде.
Марк поперхнулся. Он подумал, что кельт мог бы изменить своей обычной бестактности, хотя бы ради Принцессы Алипии, которая сидела напротив. Между тем она спросила:
– Что ваш друг думает об этих устрицах?
Марк вдруг понял, что Виридовикс говорил по-латыни. "Ну что, дурень, – сказал он сам себе, – а ты-то думал, что музыка – плохая тема для разговора. Как ты собираешься объяснить Принцессе это?"
Ему пришлось увильнуть от прямого ответа.
– Он сказал, что предпочитает устриц теплыми, Ваше Высочество.
– Странно. Почему такое невинное замечание так ошеломило тебя? – произнесла она и, к его облегчению, оставила трибуна в покое.
Седовласый слуга осторожно тронул Марка за плечо. Поставив перед ним небольшое фарфоровое блюдо, он прошептал:
– Сельдь в винном соусе, мой господин. От Его Высочества Севастоса. Его Высочество сказал, что это восхитительно.
Слишком хорошо помня встречу с Севастосом, Марк взглянул на Варданеса Сфранцеза. Тот поднял руку в дружеском приветствии. Трибун понял, что обязан попробовать рыбку, но он не мог забыть, как хищно оскалился министр на смотру в казарме. Римлянин вздохнул и взял кусочек. Рыбка была очень вкусной.
Алипия заметила его колебания.
– Каждый, кто наблюдал бы за вами сейчас, мог бы решить, что это ваша последняя трапеза, – проговорила она.
Черт бы побрал эту женщину! Она видит все, – подумал он покраснев. Неужели он никогда не сможет поговорить с ней, не прибегая к вранью?