Я попрощался со старым К. так небрежно, как будто мы встретимся сегодня за ужином. Но на самом деле мое сердце рвалось к моему старому командиру. Он делал для меня лучший подарок, а мне было не по душе оставлять его наедине с людьми, которые его побаивались. Но слова тут были бесполезны. Он даже не пожелал мне удачи, да я этого от него и не ждал, но неожиданно он произнес уже после того, как я попрощался и уже брал со стола свою фуражку: «Если флот прорвется, Константинополь падет сам, а вы одержите победу... не в сражении, а в войне».
К этому времени собралось примерно тринадцать офицеров, которым предстояло работать вместе с Гамильтоном. В большинстве своем это были кадровые офицеры, но при этом, как замечает Гамильтон, некоторые впервые в жизни в спешке надели форму: «Краги перекошены, шпоры перевернуты наоборот, ремни поверх погон! Я не имел понятия, что это за люди». А других, кто отвечал за хозяйство, размещение войск, он вообще не увидел, поскольку они еще не были оповещены о своих назначениях.
Но сейчас прежде всего надо было торопиться, и в пятницу 13 марта в 17.00 группа офицеров, вооруженная инструкциями, неточной картой, трехлетней давности справочником о турецкой армии и довоенным докладом о состоянии оборонительных рубежей на Дарданеллах, прибыла на вокзал Чаринг-Кросс. Черчилль, особенно торопивший группу с отъездом, дал все необходимые распоряжения: до Дувра их доставит специальный поезд, далее им предстояло пересечь Ла-Манш до Кале на корабле «Форсайт». Из Кале другой специальный экспресс за ночь доставит их до Марселя, откуда небронированный крейсер «Фаэтон» со скоростью 30 узлов довезет группу до Дарданелл.
Сам Черчилль с женой приехали на Чаринг-Кросс проводить офицеров, и там состоялся последний разговор об отчетах Гамильтона с фронта. Гамильтон считал, что их все надо отправлять прямо Китченеру, было бы нелояльным адресовать их отдельно Черчиллю в Адмиралтейство. Так и порешили. Когда поезд тронулся, Гамильтон сказал капитану Эспиналю, молодому офицеру, отвечающему за план операции: «Похоже, спектакль будет неудачным. Я поцеловал жену через вуаль». Спустя четыре дня группа была в Дарданеллах.
Они прибыли как раз вовремя. На следующий день, 18 марта, Гамильтон с палубы «Фаэтона» наблюдал атаку на Нэрроуз.