А вот не дал Гудошников материалов по скитам, и от их планов ничего не осталось. Попробуй теперь докажи, что старообрядческие скиты – это не Русский Север, где за книгами по деревням с авоськой ходили, с чердаков да из подвалов доставали. Кержаки не то что книги – попить не дадут. И куда ехать, где они, эти скиты, кто там живет, с какого боку подступиться? Теперь не о книгах мечтать, а ехать по городам и весям надо, бить челом перед местным начальством и пытать его о кержаках. Через год-другой, может, что и выйдет.
– Что он хоть говорит? – спросила Анна.
– Что? – встрепенулся Аронов. – Несет околесицу, вздор, старые обиды поминает. А глаза! Вы бы видели его глаза!.. Он больной человек. Никаких бумаг, кричит, не дам!
Он вскочил, тяжело прошелся взад-вперед.
– Что-то надо делать, предпринимать!
– Переобуйтесь и снимите плащ, – повторила Екатерина Ивановна и бросила под ноги хранителя тапочки. – У вас ботинки в грязи.
Аронов поморщился, однако стащил ботинки и, оставшись в носках, снова заметался по хранилищу.
– Он опасен. Вы понимаете: он – опасен! Он может натворить все что угодно.
– Значит, экспедиция отменяется, – вздохнула Анна. – Трест лопнул.
– Какая теперь экспедиция? – отмахнулся хранитель. – Речь о другом…
– То есть, как понимать? – спросил директор музея. – В каком смысле?
– В прямом, – отрезала Анна. – Сотрудничество не состоялось. Примите соболезнования.
– У него в руках сейчас бесценное собрание, – продолжал Аронов. – Что-то нужно делать, и немедленно. В таком состоянии оставлять его опасно… Ах, Никита Евсеич…
– Простите, но на что вы надеялись раньше? – перебил его Оловянишников. – Разве только на материалы Гудошникова?
– А вы? – подхватил Аронов.
– Я – на вас, – замялся директор музея. – Вы – специалисты в этой области. Я сам пришел, дал деньги…
– Кто знал, что он болен? – Аронов покачал головой. – Я хорошо знаю Гудошникова: будь он в своем уме – материалы бы дал.
– Положение… – задумался Оловянишников. – С вашей стороны как-то все несерьезно…
– Зато с вашей все серьезно! – разозлился Аронов. – Вы думаете, если деньги дали – значит, дело сделано? Это вам не прялки по деревням покупать.
Директор музея, незаслуженно оскорбленный, сник, виновато заморгал, и Анне показалось, что он вот-вот расплачется. Аронов, видимо сообразив, что погорячился, примолк. Несколько минут в отделе была тишина, слышалось лишь, как Екатерина Ивановна негромко двигала стулья в читальном зале.