– Насколько я понял, не каждая пчела может выкормить матку? – удачно вставил Бурцев и даже погордился за себя. Этот пьяный профессор начинал ему нравиться.
И профессор обрадовался смышленому ученику, картинно поднял палец:
– Вот об этом и написали в эпитафии, посвященной смыслу жизни вашего усопшего. Выкормить матку способны лишь те пчелы, которые состояли в ее свите и получили некий фермент, носитель маточной генной структуры. А скажу вам по секрету, в свите состоят многие, очень многие…
– Значит, все дело в ферментах?
– В закваске! Есть закваска – можно горы свернуть.
– Теперь у меня полное ощущение, что эпитафию написали вы! – засмеялся Бурцев. – Я вас поймал!
– Поймать меня можно только на одном, – серьезно сказал Медведев и показал на ступку. – Без всякой лицензии и одобрения Минздрава готовлю лекарства из подмора по собственному рецепту и незаконно сбываю на рынке. По выходным. И знаете, довольно прибыльный бизнес. Главное, сырья в избытке теперь. Это Генеральную прокуратуру не интересует?
– Не по адресу, – отпарировал Сергей. – Я этими вопросами не занимаюсь.
– Ах да, у меня есть оправдание: на вырученные деньги я покупал сахар у спекулянтов и подкармливал пасеку. Это мне зачтется? – Язвительный тон профессора обескураживал. – И еще одно дополнение: я добровольно прекратил незаконную деятельность. Больше никогда не буду, могу присягнуть.
– Что с вами, профессор?
– Со мной – ничего! Видите, жив, здоров, весел. И пьян. Что еще нужно человеку? Правда, сегодня состоятся похороны. Но это же прокуратуру не интересует?
– У вас кто-то умер? – осторожно спросил Бурцев.
– Да, последняя Пчелиная Семья. – Он достал из шкафчика бутылку с чем-то золотистым. – И не спас ее даже совершенный коллективный разум… Давайте за помин этой коллективной души? Не бойтесь, пейте! Если не умер профессор Медведев, прокурор и вовсе не умрет…
Он налил в стаканы по рубчик, один протянул Бурцеву. Сергей понюхал напиток, но не уловил никакого запаха… Медведев торжественно поднял стакан:
– Чокаться не будем… Ну что, царство им небесное?
Бурцев выпил до дна и лишь после этого ощутил холодный, захватывающий дыхание спирт, вероятно разбавленный прополисом. Профессор подал ему заскорузлый кусок хлеба.
– Если не секрет, то чем же вы занимаетесь? – спросил он. – Надгробным творчеством?