– Сэр калика, – сказал Томас удивленно, – разве идти через пустыню?
– Если напрямик, то там нет колодцев. Пришлось бы давать крюк с гаком…
– С гаком? Крюк?
– Это по-росски. Со своей водой сократим дорогу.
На лице Томаса проступило колебание, словно он еще не решил: хорошо ли сократить дорогу. Кто сокращает, тот дома не ночует, а кто ездит по прямой – вовсе попадает к черту в лапы. Он повернул голову, позвал Чачар. Из дома донесся звонкий голосок, слышался звон посуды. Томас виновато улыбнулся, исчез.
Чачар вышла одетая по-мужски, в дорожном плаще. Она задержалась на крыльце, внимательно глядя на калику, словно впервые увидела. Остановился и Томас, не сводя глаз с сотоварища по каменоломне.
Калика оставил плащ в доме, вышел в короткой душегрейке из волчьей шкуры мехом наружу. Звериная шкура распахнулась, открывая широкую, как гранитная плита, грудь. Голые плечи были массивные, как валуны, блестящие, а длинные руки словно кто вырезал из темного дуба – толстые, рельефные, с выпирающими мышцами и сухожилиями. В нем чувствовалась мощь, но лицо калики оставалось неподвижным, смиренным. Красные, как огонь, волосы он перевязал шелковым шнурком, пропустив чуть выше бровей, и Томас нашел это странно привлекательным.
Штаны калики были из выделанной кожи, сам калика опоясался толстым ремнем, железные бляхи перебрасывали по всему поясу россыпь солнечных зайчиков, на кольцах слева висели баклажка и узкий нож. Справа два кольца остались пустые – для короткого меча.
– Меч, топор, булава, – предложил Томас. – Не берешь?
Он сошел с крыльца, продолжая рассматривать преображенного калику. В каменоломне не зачах, напротив – набрал вес, оброс сухими мышцами, во всем его крупном теле ни капли жира, весь словно выкован из плотного слитка железа.
– Топор оставил на запасном, – ответил Олег безучастно. – Не люблю много железа.
Томас невольно провел ладонью по своим доспехам, подумал, что на таком, как калика, буйволе горные хребты перевозить, но лишь сказал иронически:
– Волчьи шкуры носили варвары, что осаждали Рим.
– И разрушили.
– И разрушили, – нехотя согласился Томас. – Но так ты уязвим!
Калика отогнул полу, на внутренней стороне блеснули рукояти двух ножей. Торчали рядышком, одинаковые, как зерна гороха в одном стручке.
– Ножи? – удивился Томас. – Зачем?