– Проснись, Повелитель Хаоса.
– Грайлл, – назвал я имя старого семейного слуги.
– Айе, Повелитель, – ответил он, – тот самый, что учил вас игре с танцующими костями.
– Будь я проклят.
– Дело предваряет удовольствие, Повелитель. Я следовал за чёрной нитью по длинному и неприятному пути, чтобы прийти на зов.
– Так далеко нити не вытягиваются, – сказал я, – без должного толчка. Но и тогда может не получиться. Сейчас это возможно?
– Сейчас это легче, – ответил он.
– Как так?
– Его Величество, Савалл, Король Хаоса, спит этой ночью с прародителями тьмы. Меня послали, чтобы привести тебя к церемонии.
– Сейчас?
– Сейчас.
– Да, Н-ну, о'кей. Конечно. Дай только собрать шмотки. Но как это всё-таки случилось?
Я натянул сапоги вслед за прочими одеждами, пристегнул клинок.
– Я не посвящён в детали. Но всеобщее мнение, конечно, что со здоровьем у повелителя было плохо.
– Я хочу оставить записку.
Он кивнул:
– Короткую, надеюсь.
– Да.
Я нацарапал на куске пергамента с письменного стола: «Корал, вызван по семейному делу. Буду в контакте» – и положил возле её руки.
– Порядок, – сказал я. – Как мы это сделаем?
– Я понесу тебя на спине, Принц Мерлин, как давным-давно.
Я кивнул, и половодье детских воспоминаний обрушилось на меня. Грайлл был чрезвычайно силён, как большинство демонов. И я вспомнил наши игры, с края Преисподней и – по всей тьме, в погребальных палатах, пещерах, на дымящихся полях битв, в разрушенных храмах, чертогах мёртвых колдунов и в мелких частных адах. Казалось, я всегда находил более забавными игры с демонами, чем с родственниками моей матери по крови или замужеству. Даже основную свою форму для Хаоса я выстроил на одном из демонических племён.
Изменив облик, Грайлл впитал кресло из угла комнаты, чтобы увеличить вес и приспособиться к моим взрослым габаритам. Пока, крепко цепляясь, я карабкался на его удлинившийся торс, он воскликнул:
– Ах, Мерлин! Что за магию ты носишь в эти дни?
– У меня есть контроль над ней, но не полное знание сущности, – ответил я. – Она – очень древнее порождение. Что ты чувствуешь?
– Жар, холод, странную музыку, – отозвался он. – Со всех сторон. Ты изменился.
– Все меняется, – сказал я, как только он двинулся к окну. – Это жизнь.
Тёмная нить лежала на широком подоконнике. Он протянул руку и, коснувшись её, бросил себя в полет.