Я бы мог очень быстро помочь ей растаять. Подойти близко, пробежаться по ряду пуговок на рубашке и расстегнуть, стащить вниз чашечки кружевного лифчика. Она же специально именно такие тонкие без пушапа носит, через которые ее соски проступают. Сижу тут днями как мазохист и смотрю на них, облизываясь как домашний послушный песик. И сейчас также, один взгляд и завелся.
- Так, - Ангел со вздохом берет кисть с подставки и вертит в руках, наверняка чтобы только не смотреть на меня, поглаживает пальчиками упругий ворс и гладкое дерево ручки. Да что такое, в голове один развратный подтекст, - нам нужно решить насчет портрета, - на милом личике появляется печать страдания и лоб пересекает глубокая продольная морщина, - пишется он обычно долго, поскольку подразумевает долгое статичное позирование. Не все привыкли к такому. Обычно модель может выдержать час или два, зависит еще от позы. Плюс ты работаешь постоянно. Так что писать его лучше всего параллельно с остальными картинами, уделяя по часу или два времени в день.
- Как скажешь, - опять сбрасываю входящий звонок, - ты тут профессионал, так что я готов довериться полностью.
- Хорошо, какого плана будет портрет? - малышка переводит на меня заинтересованный взгляд и застывает в ожидании.
Так, главное не заржать.
- Понимаешь, - расслабленно откидываюсь на спинку дивана и подпираю кулаком щеку, - была у меня одна мечта.
- Мечта значит, - она облизывает свои манящие губки, - какая?
- Об этом сложно говорить, - вздыхаю и заглядываю уходящие вдаль на лавандовые поля, что уже висят у меня на стене в гостиной.
- Демид, не томи, - тонкие пальцы сжимают бедную кисть.
- Короче, я хочу НЮ.
В помещении раздался тихий треск и щелчок сломанного дерева и повисла гробовая тишина. Глазки моего ангела округлились и щечки начали наливаться огненным румянцем. Не ожидала.
- Долго думал, кому можно довериться, - опускаю взгляд на ее вздымающуюся грудь, - и на самом деле сомневался. Но потом посмотрел твои работы, где обнаженная натура присутствует очень часто, перформанс еще этот, где тебя не смущало даже то, что мужчина в течение нескольких часов себе надрачивал.
- Это искусство, - как-то совсем тихо шепчет Ангелина, все еще буравя меня стеклянным взглядом.
- Вот именно, - подхватываю я ее мысль, - и я хочу стать его частью.