– Довольно красиво, не правда ли? – сказала миссис Лейднер.
– Очень умиротворяюще, – сказала я. – Мне кажется забавным быть настолько далеко ото всего.
– Далеко ото всего, – повторила миссис Лейднер. – Да, здесь, по крайней мере, можно чувствовать себя в безопасности.
Я внимательно посмотрела на нее, но, думаю, она скорее говорила сама с собой, чем со мной, и не сознавала, что я ее слушаю.
Мы пошли домой.
Вдруг миссис Лейднер сжала мне руку с такой силой, что я чуть не закричала.
– Кто это там, сестра? Что он делает?
Впереди, на некотором расстоянии от нас, как раз там, где дорожка проходила около экспедиционного дома, стоял мужчина. Одет он был по-европейски, и казалось, что он стоит на цыпочках и пытается заглянуть в одно из окон.
Пока мы присматривались к нему, он оглянулся, увидел нас и сразу же пошел по дорожке в нашу сторону. Я почувствовала, что миссис Лейднер стала еще сильнее сжимать мою руку.
– Сестра, – шептала она. – Сестра…
– Ничего страшного, моя дорогая, ничего страшного, – увещевающе проговорила я.
Мужчина прошел вперед, миновав нас. Это был житель Ирака, и, как только миссис Лейднер увидела его вблизи, она со вздохом расслабилась.
– А, так он житель Ирака, – сказала она.
Мы пошли дальше своей дорогой. Проходя мимо, я взглянула на окна. Они были не только закрыты на засовы, но были еще и слишком высоко от земли, чтобы можно было заглянуть вовнутрь: уровень земли здесь был ниже, чем во внутреннем дворе.
– Наверное, простое любопытство, – сказала я.
Миссис Лейднер кивнула.
– Только и всего. Но минуту назад я подумала… – И она вдруг замолкла.
«Что же вы подумали? – засело у меня в голове. – Что вы подумали?
Но теперь я знала, что миссис Лейднер боялась определенного существа из плоти и крови – человека.
Какие же события за неделю, которая прошла со времени моего прибытия в Телль-Яримьях, следует отметить? Это решить нелегко.
Оглядываясь назад, сейчас, когда я знаю все, я могла бы отметить великое множество свидетельств и признаков, на которые тогда не обращала внимания.
Однако для того, чтобы рассказать все как следует, по порядку, я попытаюсь восстановить то мое состояние, в котором я, озадаченная, встревоженная, все больше сознающая, что что-то не так, находилась в то время.
Но одно было совершенно ясно и тогда – странное чувство напряжения и скованности не придумали. Оно было неподдельным. Даже Билл Коулман, лишенный особой чувствительности, высказался по этому поводу.