Позвать?
Андрей собрался переезжать, и копит деньги? Почему мне-то не сказал? Я, конечно, поеду с ним, это и не обсуждается. Тем более, после нашей совместной ночи. Мне было горячо, стыдно, и безумно приятно, и я бы хотела, чтобы все мои ночи были такими.
И дни.
Только рядом с ним.
— А что Лиза? Погуляли, неплохо провели время, и все. Свой самовар в другой город тащить тупо, – донеслись до меня жестокие слова. — До переезда с ней погуляю, может, и раньше разбежимся. В вечную любовь я не верю, так что даже если Лиза захочет зачем-то поехать со мной, то нахер надо. А сейчас мне пора. Бабло скоро будет.
Я, оглушенная, выбежала из универа, забыв про карманное зеркальце, валявшееся под партой. И про столовую, где мы должны были пообедать, и про две оставшиеся пары. Домой побежала, к папе.
— Ох, детка, может, лучше домой? Давай и правда квартиру тебе снимем, лишь бы подальше от этого Андрея, а?
— Нет, мам, – покачала я головой. — Все в прошлом. И Андрей здесь не останется. Я сделаю так, что он уедет, больше бегать я не стану!
— Лиза… – мама прикусила губу, и, явно хотела продолжить меня уговаривать и утешать, но тут раздался гудок машины.
Я выглянула в окно, и увидела Вика – своего парня.
— Мам, Вик приехал, на созвоне. Люблю тебя, – улыбнулась я ей. — И все будет хорошо, я у тебя сильная.
Отключилась, и вышла на улицу. И взглянула на Вика другими глазами, только сейчас поняв, что они с Андреем здорово похожи. Мама говорила мне об этом, а я спорила, уверяла, что ей кажется их внешнее сходство.
Нет, маме не казалось.
Тот же рост, то же телосложение, черты лица как у братьев. Только характер совсем другой – спокойный, дружелюбный, мягкий. И фамилия, слава Богу, не Булатов, а Зорин.
— Привет, чего не заходишь? – я выбежала Вику навстречу, встала на носочки, и обняла.
— Мало ли, вдруг вломился бы в дом к чужому человеку, перепутав, – Вик обнял меня в ответ, и прижался к моим губам. — Пригласишь к себе?
— Не пригласит, – услышала я недовольный голос Андрея.
Черт бы его побрал.
Только я хотела высказать ему, чтобы не совал нос куда не просят, как Вик нахмурился, и удивленно спросил, глядя на Булатова:
— Ты?
Если бы я была помладше, я бы заломила руки, и завопила: «Ну
за что мне все это? За что? Почему я?»
Но вопить в моем возрасте как-то неприлично. Обществом это почему-то
осуждается, что кажется мне жутко несправедливым – вот что с того, что мне
двадцать один год?! Иногда хочется как капризный ребенок поступить, душу
отвести, и показать миру, как я им недовольна. Но увы, приходится высказывать свои
претензии этому миру мысленно. Топать ногами, орать у себя в голове: «Какого
черта ты, Булатов, приперся? И сейчас, и вообще в мою жизнь! Да, ты, именно ты!»