Сделав несколько затяжек, парень бросил сигарету под ноги и втоптал окурок в снег.
- Лиз, ну я не знаю тебя совсем, какой ребёнок?
Нет, всё-таки безнадёжный.
- Думаешь, я прыгаю от счастья? Вот прям просыпаюсь утром и давай ликовать, что в восемнадцать лет матерью-одиночкой стану. Без квартиры, без поддержки, без денег, без образования. Я понимаю, что тебе, с твоим образом жизни, этот ребёнок сто лет не нужен, но ты знаешь, он и мне не больно сдался! Только у меня выбора нет, и я не могу отдать его донашивать кому-то другому, сняв с себя всю ответственность!
Его лицо свело гримасой неподдельного ужаса:
- Ты в своём уме вообще? Это же твой ребенок! А как же материнский инстинкт и всё прочее? Я о нём только что узнал, а вот ты полгода его носишь, неужели вообще ничего нигде…
- Не умничай, ладно? Знаток, - отвернулась, явно задетая за живое.
Почему-то вдруг выступили жгучие слёзы. После того, как он сказал, что ребенок ему не нужен – не выступили, а когда указал на то, что она хреновая будущая мать – сразу в глазах защипало. Но самым ужасным было то, что он прав - она будет плохой матерью и совсем не хочет этого ребёнка. Она не испытывает умиления от пинков, не живёт ожиданием того, что скоро увидит своё чадо – как это делают другие нормальные "правильные" беременные. Ей плевать. Она хочет поскорее избавиться от этого груза, вернуть тело в прежнюю форму и забыть всё как страшный сон. Но разве забудешь, когда нужно будет ухаживать за младенцем, кормить его, менять грязные штаны…
Она не успела почувствовать вкус жизни, не успела насладиться молодостью, погулять. У неё и близость с мужчиной была-то всего один раз по пьяни. Она мечтала попытаться снова поступить в Московский университет, мечтала пожить для себя, а как, когда на на руках пожизненный орущий балласт?
И плакала она сейчас от осознания жестокой реальности, а не от того, что она сама – ошибка природы, брак. Ведь как ещё можно назвать женщину, которая ещё не родив ребенка, уже мечтает от него избавиться?
Самое страшное, что она это понимала, но врать себе не могла – она не любит и не ждёт этого ребёнка.
Утерев колючей варежкой мокрые щёки, обернулась на несостоявшегося папашу: Влад стоял прислонившись к стене и, засунув руки в карманы куртки, задумчиво смотрел под свои ноги в кипенно-белых кроссовках.