Нет, никакого красного десанта, к счастью (или к сожалению, это кому как) не случилось. Просто трое пьяных марковцев подрались с сингалезами. Сингалезы – ребята спокойные и, в отличие от марковцев, дисциплинированные, первыми в драку не лезут. Так что виноваты наверняка наши. А кончилось все очень плохо – кто-то из наших ослов продырявил сингалезского лейтенанта. Лейтенанта жалко – он держал своих арапов как должно, к нашим зря не цеплялся и, между прочим, имел три французские медали. Вот, стало быть, кроем, кроем союзничков, и за дело, по чести говоря, а сами-то каковы? И сингалеза жалко, и неприятностей не оберемся, да и стыдно попросту.
Впрочем, наши «дрозды» спешат уверить всех, что все беды только от марковцев. Интересно, а кто мой вещевой мешок переполовинил тогда, в Геническе? Все, все мы хороши, господа! Хоть намордники покупай.
Нам, между прочим, эта потасовка уже вышла боком. Поскольку мы, сорокинцы, вроде бы и не марковцы, и не дроздовцы, нас обещают отныне назначать в ночные караулы. Во всяком случае, поручика Усвятского, несмотря на его заклинания, отправляют сегодня ночью в компании с тремя юнкерами блюсти, так сказать, наше Голое Поле, особенно его марковскую часть. Вот такие мы, сорокинцы, незаменимые!
Уже здесь, в Голом Поле, когда мы немного обустроились и отоспались, уцелевшие сорокинцы стали потихоньку искать друг друга. В общем, нас осталось не так уж мало. Правда, эти сорокинцы уже, в основном, крымские, последнего призыва. Хотя бывают и чудеса: нашелся один прапорщик из той самой третьей роты, которую паровозный машинист Белаш расстрелял своими тачанками под Волновахой. Третью роту мы заочно отпели – и вот надо же! А от моей роты остались лишь мы с поручиком Усвятским и девять нижних чинов. Отвоевалась вторая рота.
Между прочим, в первые недели мы, сорокинцы, вынуждены были отстаивать здесь свою, с позволения сказать, индивидуальность. Дело в том, что Фельдфебелю вздумалось нас побрить. А это уж – извините! Устав, конечно, уставом, но все в нашей Добровольческой армии знали, что сорокинцы изволят щеголять с бородами. Точнее, с короткими такими бородками. В конце концов, никто не заставляет дроздовцев снять эти дурацкие пенсне, хотя зрение у большинства из них отменное. И все потому, что полковник Дроздовский был слегка близорук. Ну и пусть носят! Наши же бороды оставьте в покое. После долгих пререканий Фельдфебель так и сделал, и теперь сорокинца узнаешь сразу. Правда, штабс-капитан Докутович бороду все-таки сбрил. Ему виднее, тем более, борода ему не очень шла. Вот подполковнику Сорокину с его бородкой было неплохо.