— Если я не ошибаюсь, сегодня первый
день, когда к вам на занятия придет мой оболтус, — уточнила
подошедшая к ним декан стихийников, гэта Азария Воркс.
— Да, вы совершенно правы, —
подтвердила Марилиса, почувствовав, как окончательно портится
настроение.
— Вы уж там построже с ним, —
попросила магистр Воркс, сдвинув брови к переносице. — А если этот
за…
— Студент, марш из преподавательской,
вам здесь больше делать нечего, — прервал проникновенную речь
стихийницы магистр Сторкс.
Мельком глянув, как Одар поспешил
выполнить приказ мага, Лиса вернулась к беседе с гэтой Азарией,
клятвенно заверив, что у нее на факультативе у Корина не будет
времени страдать чепухой. По крайней мере, магиана искренне
надеялась на благоразумие провинившегося студента.
И ее надежда жила ровно до первого
факультативного занятия.
Все началось вполне мирно. Корин
зашел в аудиторию в числе других студентов боевого и стихийного
факультетов. Осмотревшись, он презрительно хмыкнул под нос, но
дерзить не стал. А ведь Лиса была готова начать занятия с
достойного отпора стихийнику.
Окрыленная надеждой, что все пройдет
хорошо, магиана предложила:
— Студент Маурский, так как только вы
являетесь здесь новичком, и я не знаю ваших возможностей, то
предлагаю нарисовать все, что взбредет в голову. Мне просто нужно
увидеть, с чем придется иметь дело.
С сомнением посмотрев сначала на
магиану, а затем, переведя взгляд на ватман, Корин неожиданно
улыбнулся.
— А чем рисовать?
— Всем, чем захотите, — разрешила
Лиса, с любопытством осмотрев стихийника.
То, что он что-то задумал, не не
вызывало сомнений. Магиане даже стало интересно посмотреть на
конечный результат. И всего через двадцать минут она смогла его
узреть.
Когда Корин применил заклинание
иллюзии, Марилиса поначалу даже удивилась, зачем ему это
понадобилось. А увидев довольное выражение лица стихийника,
поспешила подойти к нему, чтобы рассмотреть получившийся результат.
Да так и застыла, с трудом удержавшись от оплеухи.
— Гэта Марилиса, я закончил, — бодро
отрапортовал Маурский. — Как вам?
А Лиса так и продолжала молча
смотреть на косо нарисованную огромную женскую грудь, трясущуюся
так, словно она сделана из желе. Хорошо хоть у стихийника хватило
ума пририсовать еще и зеленую полоску, которая должна, видимо,
изображать лиф платья. А в сочетании с родинкой, больше
напоминавшей кляксу, сразу становилось понятно, кто стал жертвой
художественных порывов Маурского.