– Иисус разрыдался бы, – протянул поэт и медленно осушил полбокала водки-уже-без-тоника.
Напиток почти не обжег… Обожгло другое – накатившая вдруг волна враждебности, предвестница немого и необъяснимого гнева, который терзал его с самых первых дней пьянства.
– Долей-ка, приятель.
Бармен плеснул еще водки. А потом робко сказал:
– Мистер Гарденер, по-моему, вы сегодня просто чудесно выступили.
– Спасибо.
Глупо, но Джим растрогался. Этот мальчишка, которому самому-то не во всех заведениях подадут спиртное без документов, чем-то напомнил ему Бобби Андерсон в ее первые дни в университете. Стихотворение «Лейтон-стрит» посвящалось именно ей.
– Вам надо поаккуратнее с этой водкой, – предупредил мальчишка. – Она забирает не сразу, но крепко.
– Все под контролем, – заверил Гарденер и подмигнул. – Идеальная видимость в радиусе десяти миль.
С этими словами он отошел от бара, покосившись в сторону крепкого шлюхина сына и сучки Маккардл. Та мгновенно почуяла и ответила холодным неулыбчивым взглядом двух синеватых льдинок.
«Выкуси, фригидная стерва», – подумал Джим и по-трактирному неучтиво отсалютовал ей бокалом, дерзко осклабившись.
– Газировка, значит? Чистая газировка?
Гарденер обернулся. Рон Каммингс возник за его спиной, как чертик из коробочки. Он даже ухмылялся по-мефистофельски.
– Отвали, – сказал Джим, и многие из стоящих поблизости обернулись.
– Дружище…
– Знаю-знаю, пора убавить громкость, – проворчал Гарденер.
А в голове уже все настойчивее нарастала пульсация, но не та, о которой предупреждал доктор после несчастного случая, – не ото лба, а со стороны затылка, из глубины. И она не несла с собой боли…
Скорее наоборот, было даже приятно.
– Доволен? – Каммингс еле заметно кивнул в сторону Патрисии. – Ты здорово ее разозлил, Джим. Она спит и видит, как от тебя избавиться. Не вздумай дать повод.
– А пошли бы вы оба и трахнулись.
– Сам с ней трахайся, – возразил Рон. – Я еще понимаю – загнуться от рака, цирроза печени, повреждения мозга: это все статистически доказанные последствия пьянства, так что если накроет – винить буду только себя. Диабет, глаукома, преждевременный износ организма в нашем роду были тоже в порядке вещей. Но отморозить пенис? Слуга покорный, как-нибудь без меня.
Гарденер озадаченно посмотрел товарищу вслед. Потом до него дошло, и он разразился диким хохотом. Слезы не просто выступили на глазах, а потекли в три ручья по щекам.