К удивлению Таис, не Птолемей, а Неарх был сражен лаконской красавицей.
Необыкновенно простую еду подала рабыня. Чаши для вина и воды, изукрашенные черными и белыми полосами, напоминали ценившуюся дороже золота древнюю посуду Крита.
– Разве афиняне едят, как тессалийцы? – спросил Неарх, слегка плеснув из своей чаши богам и поднеся ее Эгесихоре.
– Я афинянка только наполовину, – ответила Таис, – моя мать была этеокритянкой древнего рода, бежавшей от пиратов на остров Теру под покровительство Спарты. Там в Эмборионе она встретилась с отцом, и родилась я, но…
– Эпигамии не было между родителями, и брак был недействительным, – докончил Неарх, – вот почему у тебя столь древнее имя.
– И я не стала «быков приносящей» невестой, а попала в школу гетер храма Афродиты Коринфской.
– И сделалась славой Афин! – вскричал Птолемей, поднимая свою чашу.
– А Эгесихора? – спросил Неарх.
– Я старше Таис. История моей жизни прошла следом змеи, не для каждого любопытного, – презрительно сказала спартанка.
– Теперь я знаю, почему ты какая-то особенная, – сказал Птолемей, – по образу настоящая дочь Крита!
Неарх коротко и недобро засмеялся.
– Что ты знаешь о Крите, македонец. Крит – гнездовье пиратов, пришельцев со всех концов Эллады, Ионии, Сицилии и Финикии. Сброд разрушил и вытоптал страну, уничтожил древнюю славу детей Миноса.
– Говоря о Крите, я имел в сердце именно великолепный народ – морских владык, – давно ушедший в царство теней.
– И ты прав, Неарх, сказав, что перед нами тессалийская еда, – вмешался Александр, – если верно то, что критяне родичи тессалийцев, а те – пеласгов, как писал Геродот.
– Но критяне – повелители моря, а тессалийцы – конный народ, – возразил Неарх.
– Но не кочевой, они кормящие коней земледельцы, – вдруг сказала Таис, – поэты издавна воспевали «холмную Фтию Эллады, славную жен красотою»…
– И гремящими от конского бега равнинами, – добавил Александр.
– Потомки повелителей моря, по-моему, – спартанцы. – Неарх бросил взгляд на Эгесихору.
– Только по законам, Неарх! Взгляни на золотые волосы Эгесихоры – где тут Крит?
– Что касается моря, то я видел критянку, купавшуюся в бурю, когда ни одна другая женщина не посмела бы, – сказал Птолемей.
– А кто видел Таис верхом на лошади, тот видел амазонку, – сказала Эгесихора.
– Поэт Алкман, спартанец, сравнивал лаконских девушек с энетийскими лошадьми, – рассмеялся Гефестион, уже вливший в себя немало вкусного черно-синего вина.