Через минуту они уже переходили сверкающую реку по лаковому пешеходному мосту, заставленному лавками. Бемишу было не очень приятно: у него в голове не укладывалось, почему человек, заработавший на представлении двадцать медяков, разорвал сумму в сто раз большую. Сам бы Бемиш никогда так не сделал.
– Он кто, этот фокусник, сумасшедший? – спросил Бемиш.
– Они этими представлениями завлекают людей, – сказал Киссур.
– Они – это кто?
– Ну, как сказать. По-вашему – оппозиция, а по-нашему – секта.
– Между оппозицией и сектой большая разница, – раздраженно сказал Бемиш. «Зачем я уехал на эту планету, – пронеслось в голове, – ну кто сказал, что парни из Федеральной Комиссии смогут что-то доказать в этой истории с акциями „Соколов, Соколов и Танака“? Купил и купил…»
– Разница, – согласился Киссур, – изрядная. Оппозиция – это то, что заседает в парламенте, а секта – это то, что висит на виселице.
– Да ты не беспокойся об этих деньгах, – сказал Ханадар. – Они мастера глаза отводить, он их наверняка ничуть не разорвал, а сейчас покупает на них водку местному отребью, потому что отребье хорошо верит представлениям, но еще лучше верит, когда его поят водкой.
А Киссур помолчал и добавил:
– Есть вещи, которые вы, иномирцы, не поймете на Вее. Вы не сможете никогда понять, почему этот старик называет ваш автомобиль мороком и почему при взгляде на ваши космические корабли вас называют железными бесами. Вы сможете учесть, сколько в наших горах меди, а как вы учтете этого старика?
– Мы его прекрасно учитываем, – сухо возразил Бемиш.
– Каким образом?
– В цене акций. В цене ваших акций, Киссур, которые стоят дешевле туалетной бумаги. Этот старик называется страновой риск.
* * *
Когда вечером злой и взъерошенный Уэлси вернулся в гостиницу, портье передал ему записку от Бемиша. Бемиш извещал, чтобы его не ждали вечером, потому что он улетел на рыбалку в Голубые Горы.
Бемиш отсутствовал всю неделю, а Уэлси обивал пороги государственных управ. Сделать элементарную вещь – получить доступ к вонючим развалинам космодрома или подписать бумаги, разрешающие ввезти на эту чертову планету необходимое для их оценки оборудование, – оказалось совершенно невозможно. Стивен заполнял и перезаполнял, он платил писцам и платил чиновникам.
В управе на улице Белых Облаков он сказал: