Перед исполнителем замер на подкосившихся ногах испуганный человечек в медицинском халате, очевидно, местный научный сотрудник. Угрозы акселерату этот жалкий субъект не представлял никакой.
– Умоляю, не убивайте, у меня трое маленьких детей! – залепетал человечек, попятившись назад. – Клянусь, я не делал вашим друзьям ничего плохого! Я простой лаборант, я слежу за их состоянием, и только! Это все миротворцы, это они придумали!..
Только теперь Мефодий понял, где очутился и о чем толкует лаборант. За стеклами аквариумов, погруженные в желтую жидкость, находились его собратья по оружию, которых смотритель Пенелопа уже давно считала мертвыми. Однако попавшие в застенки «Сумеречной Тени» исполнители были живы. Мефодий видел это по их осмысленным взглядам и выдыхаемым пузырькам воздуха. Что за опыты проводились над ними, не хотелось даже думать.
– Живо всех на свободу! – зарычал разъяренный Мефодий. – А иначе…
Слэйер красноречиво замер в сантиметре от носа съежившегося лаборанта.
– Но они… ваши друзья… они уже… – проскулил тот.
– Что «уже»?! – грозно навис над научным сотрудником Мефодий.
– Они не могут ходить… Они не могут даже пошевелиться… Они парализованы!
Лаборант был прав: находись исполнители в нормальном состоянии, они бы сумели о себе позаботиться. И заперли их в аквариумах именно по этой причине, ограждая от самоубийства и обращая в обездвиженных подопытных животных.
– Их состояние обратимо? – поинтересовался Мефодий, не сводя глаз с отекших от постоянного пребывания в жидкости тел исполнителей.
– К сожалению, нет… – ответил ученый и еще больше съежился, ожидая после такого ответа сурового и закономерного наказания. – Их нервная система подверглась разрушительному воздействию… Поверьте, я… я…
– И вы еще смеете называть нас, рефлезианцев, кровожадными?! – вконец рассвирепел Мефодий, на мгновение даже забыв, зачем вообще пожаловал в офис «Тени».
Оставлять исполнителей здесь в надежде, что когда-нибудь их освободят и вылечат, было неразумно. Пока исполнительский мозг являлся для юпитерианцев заблокированным, но где гарантии, что, имея под рукой экспериментальный материал, они не раскроют его тайны? Шла война с превосходящим по силам противником – это понимали и Мефодий, и те, кто попал в стеклянную тюрьму миротворцев…
Дальнейший поступок Мефодия являлся необходимостью, и, что бы там ни кричала совесть акселерата, он совершил его без колебаний. Вернее, почти без колебаний. Но колебания исполнителя продлились ровно столько, сколько слэйеры его пребывали в замахе…