Я закрыл капот и приблизился к Эрни. Он задумчиво водил рукой по приборной доске. Предельное значение на спидометре было абсолютно абсурдным – сто двадцать миль в час. Когда машины ездили с такой скоростью?
– Эрни, по-моему, двигатель ни к черту не годится. Эта машина – полная рухлядь. Если тебе нужны колеса, то за двести пятьдесят долларов мы сможем найти что-нибудь получше. Гораздо лучше.
– Ей двадцать лет, – проговорил он. – Ты хоть понимаешь, что если машине двадцать лет, то ее уже официально считают антиквариатом.
– Понимаю, – буркнул я. – На заднем дворе у Дарнелла полным-полно такого антиквариата.
– Дэннис…
Дверь снова хлопнула. Лебэй шел обратно. Он мог бы не торопиться: дальнейшая дискуссия все равно была бы бесполезной. Может быть, я не самый чувствительный из людей, но если сигнал достаточно сильный, то он до меня доходит. Эрни испытывал потребность купить вещь, и я не собирался отговаривать его. Думаю, что никто в мире не собирался делать этого.
Лебэй торжественно вручил лист почтовой бумаги. На нем было написано старческим паукообразным почерком: «Получено от Арнольда Каннингейма двадцать пять долларов как 24-часовой залог за «плимут» 1958 года, Кристину». Внизу стояло его имя.
– Что это еще за Кристина? – спросил я, думая, что он допустил какую-то ошибку.
Его губы сжались, а плечи приподнялись, как будто он ждал, что над ним будут смеяться… или как будто призывал меня посмеяться над ним.
– Кристина, – сказал он, – так я ее назвал.
– Кристина… – проговорил Эрни. – Мне нравится. А тебе, Дэннис?
Теперь он толковал о названии.
Он еще думал, как назвать свою чертову штуковину. Это было уже слишком.
– Ну, что же ты молчишь, Дэннис! Тебе нравится это имя?
– Нет, – ответил я. – Если тебе необходимо назвать ее, то почему не назвать ее Беда?
Кажется, он обиделся. Но мне было все равно. Я вернулся к своей машине и стал дожидаться его, жалея о том, что не поехал домой другой дорогой.
Скажи только банде друзей твоих:
«Устал я ходить на своих двоих!»
Йе-йе-йе-йе! Времени нет
слушать их всех…
«Коастерс»
Я отвез Эрни домой и, перед тем как ехать к себе, пошел с ним выпить по стакану молока и перекусить парой пирожных. О таком решении я очень скоро пожалел.
Семья Каннингеймов жила на Лорел-стрит, в западной части Либертивилла. Вообще Либертивилл полностью застроен жилыми домами: на нашей улице тоже нет офисов и контор. Однако Лорел-стрит недаром считается спальней университетского общества, которое там обосновалось с незапамятных времен.