- Не бейте его. Я здесь. Я выхожу.
- Остановись, Фидол, - тут же вмешался старик, хотя голос его
был строг, в нем чувствовалась гордость за отпрыска, - Сам знаешь,
что бывает, когда ты даешь волю чувствам. Ты был прав. Здесь еще
один волчонок.
Васька понимал, что времени у него нет. Он подскочил к обережной
копейке, и уже протянул было руку, чтобы снять ее с сучка. Но в
последний миг передумал.
- Копеечка, копеечка, - зашептал он скороговоркой, – Передай
моим родителям, что забрали меня Лисы и отдадут за нифрил в
полянское войско.
Он знал, что его слов копейка передать не сможет, но сможет
передать заложенный в нее заряд чувств. Васька вышел из теплушки и
покорно подставил Мегулу руки для оплетки. Все напряжение прожитого
придавило его разом, и им овладело вялое безразличие. Отстраненно
смотрел он как старый Лис высвободил из-за ворота висящую на груди
деревянную облатку, взял в руки, и та со щелчком распахнулась как
раковинка. Внутри облатки оказалась большая пятнадцатикопеечная
монета, разлившая в ночной тьме вокруг себя довольно яркий зеленый
свет. Таких крупных монет Васька раньше не видал.
Старый что-то тихо пошептал, и свет от монеты перестал
рассеиваться во все стороны, начав собираться в одно плоское
световое пятно. Некоторое время световое пятно колебалось, будто по
нему проходили волны как от брошенного в воду камня, а затем
застыло, сложившись в светящуюся карту местности, где разными
оттенками зеленого стали видны горы, реки, озера, неровные пятна
поселений, ниточки дорог и даже мигающая яркая точка их
собственного местоположения. Старый Лис разглядывал в карту, ведя
по ней пальцем, видимо рассчитывая наилучший путь до Невина.
Акимка к тому времени боль перетерпел и поднялся на ноги. Он
холодно наблюдал за старым Лисом, и когда тот захлопнул свою
облатку, скрыв световую карту, ни с того ни с сего произнес
негромко, но четко:
- И навигатор-то у вас каменный, и орбитальные спутники-то у вас
поди-ка деревянные.
Глава 4. Акимка.
Раньше Аким и представить себе не мог, как это дико неудобно
бежать по ночному лесу со связанными за спиной руками. Но Лисы
торопились и гнали ребят на пределе их сил. Он часто падал, и тогда
следовали крики, ругань и щелчки плети. Он поднимался и бежал
дальше. Толи от усталости, толи от невозможности что-то рассмотреть
прямо перед собой, темень в лесу – хоть глаз коли, перед его
внутренним взором стали плыть необычайно яркие образы из его жизни.
В какой-то миг он даже полностью ощутил себя в мастерской деда, где
проводил вместе с ним большую часть своего времени.