За стойкой портье устроился поудобнее с остатками своей кока-колы. Я сел рядом с ним на диван-кровать.
– Мне бы хотелось поподробнее выяснить насчет ключей.
– Вопросы! – патетически воскликнул он.
Коричневая струйка жидкости поползла из угла его рта по красной сыпи на подбородке.
– Вы, возможно не поверите мне; на вид я кажусь здоровым, но у меня очень слабые нервы, у меня даже есть освобождение от армии, так что вот вам доказательство. Перекрестный допрос и труп – всего этого я не вынесу. Да еще этот лейтенант так на меня смотрел, будто я все это с ней сделал. Он состроил гримасу и стал похож на раскормленного придурковатого ребенка.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Должно быть, около пяти. Я не смотрел на часы.
– Ей нужен был второй ключ?
– Точно. Я спросил ее, что случилось с тем, какой я ей дал, когда она въезжала. Она ответила, что, должно быть, потеряла его. Откуда мне было знать, что она идет на рандеву с убийцей?
– Она казалась обеспокоенной?
– Не знаю. На такие вещи я внимания не обращаю. Это мне нужно было беспокоиться. Зачем ей нужно было приходить сюда чтобы получить ножом по горлу? Ниже по Гидальго с ней сделали бы это безо всяких хлопот.
– Для вас это, конечно, ужасно, – заметил я. – А для нее – пустяки.
– Вот тут вы чертовски правы.
Никакой иронии или насмешки в его ответе не было, лишь жалость к себе, от которой у него булькнуло в горле.
– Откуда я мог знать, что она только выдает себя за белую? Что она собирается искровенить мне весь пол? Теперь придется мыть его!
Алекс сидел со своим стражем по ту сторону стойки. Мне был виден только его затылок, но я слышал его дыхание.
– Входил ли кто-нибудь в комнату девушки после ее возвращения? – спросил я.
– Я не видел. Я обычно не обращаю внимания на такие вещи. Они приходят и уходят.
Эта фраза понравилась ему и он повторил:
– Приходят и уходят.
– И вы никого не видели?
– Нет. Я сидел здесь и убивал время. Они приходят и уходят.
Однако в нем тлели остатки гнева.
– Хотел бы я его видеть! Задушил бы гадину, который сделал это и испачкал пол...
– Вы думаете, это был мужчина?
– Почему?
– Вы сказали «который».
– Это только оборот речи. И вообще, зачем женщине резать женщину? Наклонившись ко мне, он громким шепотом сказал:
– Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что это дело рук того черномазого. Резать горло – это, знаете, у них в крови.