англ.).
Если вообще умирает…
По умолчанию, Васька должен был стать
гением. Я — просто способный. А вот Ва-ася! Это — следующая ступень
эволюции. На мне все педагогические методики обкатывались, на Васе
— реализовывались. Меня дома учили быстро и с азартом. Васю —
долго, вдумчиво и со вкусом. Может, поэтому я впоследствии вынужден
был всю информацию схватывать на лету. А Василий вырос…
тугодумом.
Впрочем, в доме наконец-то зазвучала
английская речь! Сбылась мечта педагога. Мать на кухне задумчиво
терла сухим полотенцем посуду, рассеянно выслушивая Васькины
жалобы, которые щедро сдабривались надрывными всхлипами и
выразительным закатыванием глаз.
А я ходил по нашей старенькой
квартире, как по музею.
Каждый пустяк, каждая деталь или
предмет в комнате отзывались в душе какой-то щемящей нежностью.
Непонятно к кому — то ли к родителям, то ли к брату, а может быть —
к самому себе.
А скорей всего — ко всему этому
забытому миру. Яркому и беззаботному. Миру неведения зла и
подлости. Наивной вселенной без проблем и горя. Где не было ни
прошлого, ни будущего — только настоящее. А если и заглядываешь
вперед — то максимум на день или на два.
«Послезавтра, если будете себя хорошо
вести, пойдем в цирк». Послезавтра! Как долго. Дожить бы…
«Через месяц надо показать тебя
стоматологу». Ха! Испугала. «Через месяц» — это как «в другой
жизни». Через месяц и будем бояться. А там «или эмир умрет, или
ишак сдохнет».
Хотя… про Насреддина я стал читать во
втором классе.
Вернее, стану.
Стану?
И тут неожиданно стало страшно.
По-настоящему. До темноты в глазах. До колик в животе. Скрутило от
невыносимой жути так, что я уселся прямо на пол, где стоял,
обхватив голову руками.
Стану…
Чего я «стану»? Читать Леонида
Соловьева, которого взахлеб перечитывал четыре десятка лет назад?
Не стану. Не интересно — в прошлом году пытался почитать.
Скука.
Тогда что? Учиться ездить на большом
велосипеде? Уже умею. Плавать? Играть в шахматы? Разводить огонь в
печке? Всему этому я учился в семилетнем возрасте.
Но… все это я уже умею… умею…
умею…
Ходить в студию игры на баяне? Фига с
два! Больше я этой ошибки не повторю…
Я еще посидел, успокаиваясь, встал на
ноги и почему-то отряхнул колени.
Вот! Вот оно.
БОЛЬШЕ Я НЕ ПОВТОРЮ СВОИХ ОШИБОК!
Вот что действительно может стать
интересным в моем купированном состоянии. В этом тщедушном детском
тельце высотой чуть более метра. С необъяснимыми для моего
взрослого сознания ограничениями прав и личной свободы. В условиях
непререкаемого диктата тех, кто по факту младше тебя.