Некоторые документы содержали весьма любопытные сведения, например оказавшийся среди бумаг мой «контракт». Тот самый «третий параграф», оказывается, позволял им выставить меня на улицу без обычного трехмесячного пособия. Но еще более любопытным являлся «седьмой параграф». Он опирался на новейший антирабочий закон, по которому уволенный не имел права в течение пяти лет поступить на работу в конкурирующую фирму. Его бывший хозяин мог рассчитаться с ним наличными и по своему усмотрению принимать или не принимать его снова на службу. То есть, другими словами, я мог вернуться на работу в любой момент, когда захочу, со шляпой в протянутой руке, умоляя Майлза и Белл взять меня обратно. Может, для этого они и вернули мне шляпу?
Долгих пять лет я без их согласия не мог работать в области разработки механизмов для облегчения домашнего труда. Да мне легче было горло себе перерезать.
Среди документов имелись и копии всех моих зарегистрированных патентов (на «горничную», «Вилли-окномоя» и прочую мелочь), право на владение которыми, как оказалось, я передал фирме «Горничная инкорпорейтед»; оформлено было все как положено. «Ловкий Фрэнк», конечно, не был запатентован. Так я тогда думал, а как на самом деле – выяснилось позже.
Но я никогда не передавал никакого права на патенты фирме; даже не давал формального разрешения на их использование. Я не видел смысла в этом, – ведь «Горничная инкорпорейтед» была моим детищем.
В последних трех папках находились мои акции (те, что я еще не успел переписать на имя Белл), чек и письмо, в котором расписывалась по пунктам вся сумма: накопленная «зарплата» – за вычетом издержек по текущему счету, даже зарплата за три месяца вперед, опционные по «седьмому параграфу»… и премия в тысячу долларов «за особые услуги, оказанные фирме». Что ж, очень мило с их стороны.
Перечитывая эти удивительные документы, я осознал наконец, как неумно вел себя, подписывая не глядя все, что мне подсовывала Белл; подлинность моей подписи не вызывала сомнений.
На следующий день я полностью пришел в себя и решил посоветоваться с адвокатом-пройдохой, жадным до денег и таким же неразборчивым в средствах, как и они.
И я нашел такого.
Ознакомившись с бумагами и выслушав подробности дела, адвокат уселся поудобнее, сцепил пальцы на животе и мрачно изрек: