Вебер откинулся на спинку стула.
– Равик, – сказал он, – я этого не знал. Мне казалось, вам запрещено только работать. Чертовски неприятное положение.
– В сравнении с немецким концлагерем – это рай.
– А полиция? Если она все-таки нагрянет?
– Застукают – посадят на несколько недель в тюрьму. Потом высылка за границу. Как правило, в Швейцарию. Вторично поймают – полгода тюрьмы.
– Что?!
– Да, полгода, – повторил Равик.
Вебер изумленно уставился на него.
– Не может быть. Это же бесчеловечно!
– И я так думал, пока не испытал на себе.
– То есть как так испытал? Разве с вами это уже было?
– И не однажды. Трижды. Как, впрочем, и с сотнями других. Довольно давно, когда я толком ничего обо всем этом не знал и верил в так называемую гуманность. Случилось это перед поездкой в Испанию, где мне не нужен был паспорт и где я вторично получил практический урок гуманности. Учителями были немецкие и итальянские летчики. Позже, вернувшись обратно, я уже соображал, что к чему.
Вебер встал.
– Боже мой… – Он прикинул в уме. – Выходит, вы ни за что ни про что просидели в тюрьме больше года.
– Не так долго. Всего лишь два месяца.
– Но позвольте! Вы же сами сказали, что при повторном аресте дают полгода.
Равик улыбнулся:
– Если ты умудрен опытом, до вторичного ареста дело не доходит. Высылают под одним именем, а возвращаешься под другим. Границу переходишь по возможности в другом месте. Так избегаешь повторного ареста. Доказать ничего нельзя. Документов у нас нет. Разве что кто-нибудь узнает тебя в лицо. Но это случается крайне редко. Равик – это уже мое третье имя. Пользуюсь им почти два года. И пока все идет гладко! Похоже, оно приносит мне счастье. С каждым днем все больше люблю его. А свое настоящее имя я уже почти забыл.
Вебер покачал головой:
– И все только потому, что вы не нацист.
– Разумеется. У нацистов безупречные документы. И любые визы, какие они только пожелают.
– Хорош мир, в котором мы живем, нечего сказать! А правительство? Хоть бы оно что-нибудь сделало…
– Правительство должно в первую очередь позаботиться о нескольких миллионах безработных. И такое положение не только во Франции. Везде одно и то же. – Равик встал. – Прощайте, Вебер. Через два часа я снова посмотрю девушку. Ночью зайду еще раз.
Вебер проводил его до дверей.
– Послушайте, Равик, – сказал он. – Приезжайте как-нибудь вечерком ко мне за город. Поужинаем.