— Ух ты! А это что? А для чего эта
кнопочка? А здесь что написано? По-французски, да? Нет? —
затараторила польщенная девица.
Да, это ты, французик,
погорячился.
— А как фотографировать? Так? Не так?
А как? Да я поняла. Поняла-поняла! Тань! Щелкни нас с Жаном…
Вот логика! Ты-то, может быть, и
поняла, а Таня твоя? Стремительно бледнеющий француз уже обреченно
выпустил из цепких лапок ремешок и, сам того не ожидая, оказался в
центре живописной композиции. На фоне резвящихся за стеклом
катранов. Ну, вы попали, иностранцы. Это вам не детишки
несмышленые. Тут калибр помощнее.
Я отошел в сторонку и стал
рассматривать милые зубки чучела рыбы-молота, которая была
подвешена к потолку зала. Время есть. Клиенты нашли себе приятное,
хоть и обременительное по времени занятие. Я оглянулся на эту
чудную компанию. А где, кстати, толстячок? Так, я не понял. Только
что был здесь — пытался приобнять за талию сразу двоих поклонниц.
Жалея, видимо, что Создатель не дал ему рук этак шесть или восемь,
как осьминогу. А теперь и след простыл!
Я сместился к выходу. В другую
сторону беглец пройти не смог бы. Это мимо меня, было бы заметно.
Значит — точно на выход. Там на улице у дверей стояла пожилая
сотрудница-контролер. Ее миссия — не пущать обратно того, кто уже
имел неосторожность выйти. А перед самим выходом — поворот в
служебный коридорчик. Араб только туда мог юркнуть. Зачем это?
Точно!
Вон он. Пытается объясниться с
очередной бдительной сотрудницей, тыча пальцем куда-то ей за спину.
Что за ерунда? Чего ему надо-то? Ближе не подойти — длинный коридор
просматривается как подзорная труба.
Так. Ничего ему тут не разрешили.
Сокрушенно покачивая пухлой головкой,
арабо-француз двинулся в обратном направлении. Я резво шмыгнул за
угол, повернулся спиной и присел — мол, шнурок на ботинке
развязался. Сейчас пройдет мимо — попробую расспросить неприступную
сотрудницу аквариума. Своим-то отечественным, может, скажет?
Сказала. Правда, подозрительно
сканируя меня бдительным прищуром сквозь стеклышки очков. Телефона
иностранец домогался. Позвонить якобы. Не позволила, знамо дело.
Знаем мы их. Как говорил классик, «нашпионит тут, как последний
сукин сын», отвечай тут потом за него… И тебе, мол, здесь делать
нечего. Ходит, расспрашивает…
Я спешно ретировался за
французом.