– Нет, паспорт у меня есть, но… – Скрипач нервным движением загасил окурок. – Но ведь так жить невозможно! Вот так, без всего! Без какой бы то ни было почвы под ногами!
– Бог мой! – сказал Керн. – Ведь у вас все-таки есть паспорт, есть скрипка…
Скрипач поднял глаза.
– Дело совсем не в этом! – раздраженно ответил он. – Неужели вы не понимаете?
– Понимаю.
Керн почувствовал огромное разочарование. Так чудесно играть может только совсем особенный человек, подумал он. Человек, у которого есть чему поучиться. И вот передо мной сидит ожесточенный мужчина, и пусть он на добрых пятнадцать лет старше меня, – все равно – я вижу в нем только капризного ребенка. Что ж, первая стадия эмиграции. Еще утихомирится.
– Вы правда не будете есть суп? – спросил он.
– Нет, не буду.
– Тогда отдайте его мне. Я еще голоден.
Скрипач пододвинул ему тарелку. Керн начал медленно есть. Каждая ложка таила в себе силу, столь необходимую, чтобы бороться и противостоять беде. Он не хотел лишиться ни одной крупицы этой силы. Окончив есть, он поднялся.
– Спасибо за суп, хотя мне было бы приятнее, если бы вы сами съели его.
Скрипач поднял глаза. Керн увидел лицо, изборожденное морщинами.
– Моего состояния вам, пожалуй, еще не понять, – заявил скрипач.
– Понять его легче, чем вы думаете, – возразил Керн. – Вы просто несчастливы, больше ничего.
– Больше ничего?
– Нет. Вначале все думают, будто в этом заключено что-то особенное. Поживете еще немного в эмиграции и поймете: несчастье – самая повседневная вещь на свете.
Керн вышел. К своему удивлению, на противоположном тротуаре он заметил профессора, расхаживающего взад и вперед. Керн хорошо помнил, как профессор, комментируя во время лекции какое-нибудь новое сложное открытие в области терапии рака, неизменно закладывал руки за спину и, слегка подавшись вперед, разгуливал перед кафедрой. Но теперь его мысли были, по-видимому, заняты только пылесосами и патефонами.
Керн колебался. Никогда он не решился бы ни с того ни с сего заговорить с профессором. Но теперь, после беседы со скрипачом, он подошел к нему.
– Господин профессор, – сказал он. – Извините, что осмеливаюсь обеспокоить вас. Раньше я не поверил бы, что смогу дать вам совет. Но сейчас мне хотелось бы это сделать.
Профессор остановился.
– Охотно выслушаю вас, – рассеянно ответил он. – Весьма охотно. Я благодарен за всякий совет. Постойте, как же это вас звали?