Я вернулся в зал и купил обратный билет до Мюнстера. Жить в Оснабрюке я не мог. Это было слишком опасно.
– Когда уходит последний поезд в Мюнстер? – спросил я кассира, который восседал за своим окошечком, самоуверенный и неуязвимый, точно маленький Будда. Лысина его блестела в желтом свете электрических ламп.
– Один – в двадцать два часа двадцать минут, другой – в двадцать три двенадцать.
Потом в автомате я взял перронный билет на случай, если вдруг понадобится быстро исчезнуть. Конечно, на платформах притаиться трудновато, но зато в Оснабрюке их три, можно выбрать любую, если надо быстро вскочить в отходящий поезд, а кондуктору просто сказать, что ошибся, уплатить штраф и сойти на следующей остановке.
Я наконец решил позвонить старому другу, который не был сторонником режима. По телефону я бы узнал, может ли он мне помочь. Позвонить прямо жене я не осмелился, не зная, одна она или нет.
Я стоял в стеклянной телефонной кабине, держал в руках справочник и смотрел на аппарат. Я перелистывал грязные, засаленные страницы с номерами телефонов, а сердце у меня так колотилось, что, казалось, слышался его стук. Я все ниже наклонял лицо, чтобы нельзя было узнать меня.
Машинально я открыл страницу с моей прежней фамилией и увидел телефон жены. Номер остался тот же, но адрес был другой. Площадь Рисмюллерплац теперь называлась Гитлерплац.
Когда я увидел адрес, мне показалось, что мутная лампочка в кабине вспыхнула в тысячу раз ярче. Я даже оглянулся – так сильно было ощущение, будто я стою посреди глубокой ночи в ярко освещенном ящике или будто на меня направили луч прожектора. И опять безумие моей затеи пронизало меня и наполнило ужасом.
Я вышел из кабины и прошел через полутемный зал. На стенах висели плакаты «Силы и радости»[6] и рекламы немецких курортов. С ярко-синего неба угрожающе смотрели улыбающиеся, жизнерадостные субъекты.
Подошло два поезда. Поток пассажиров ринулся вверх по лестницам. Человек в форме войск СС отделился от толпы и направился ко мне.
Я не бросился бежать. Может быть, он имел в виду вовсе не меня? Однако он остановился рядом.
– Простите, можно у вас прикурить? – спросил он.
– Прикурить? – переспросил я и быстро выпалил: – Да, да, конечно! Вот спички!
Я полез в карман.
– Зачем? Ведь у вас горит сигарета! – Эсэсовец удивленно посмотрел на меня.