– Кьяра, попробуй! – закричал он.
– Я ненавижу сладкое, – отозвалась синьора, – и я занята.
Луиджи громко послал ее к чертовой бабушке.
Через несколько секунд я робким шорохом обнаружила свое присутствие в ближнем коридоре в надежде поскорее приступить к работе. Но Луиджи, видимо, думал только о жене. Поэтому, когда я сделала шаг в кухню, он с разворота быстрым баскетбольным движением, с ловкостью, неожиданной в столь тучном человеке, метнул кусок бисквита точнехонько мне в лицо. С криком:
– Ты, Кьяра, все-таки попробуешь мой новый десерт!
Мы постояли молча друг против друга…
– Мадонна миа… – заголосил Луиджи, поняв ошибку.
Тем временем я начала задыхаться. В массе содержалось много свежих грецких орехов, на которые у меня с детства сильная аллергия.
Вскоре прибежала Кьяра и, быстро сообразив, что происходит, – я упоминала ей о моей болезни, – унеслась за таблеткой. Она делает все удивительно быстро. Поэтому между манипуляциями по умыванию моего лица и кормлению меня таблеткой ей удалось внезапным молниеносным броском залепить нехилую порцию десерта в лицо своему растерявшемуся мужу.
* * *
Кьяре сорок два года, внешне она рыжий вариант Моники Белуччи. Совершенно не похожа на русскую ни лицом, ни манерой одеваться. Шикарные бледно-рыжие кудри до попы, эпическая грудь, золотые и изумрудные шали, по шесть перстней на каждой руке и никаких брюк. Поэтому если она внезапно посылает трехэтажным матом, когда в толпе ей наступают на ногу, то моментально заслуживает восхищенные взгляды простых русских мужчин. Мат делает ее своей, а значит, доступной. У нее масса поклонников, в том числе ленивец и болтун милиционер Володя, пост которого находится рядом с их домом. Пост устроили потому, что девяносто процентов его обитателей – иностранцы. Но Володя их не очень любит и охотно берет мзду у цыганок, которые промышляют по соседству мелким гоп-стопом.
Кьяра благоговеет перед великой русской литературой и недавно призналась мне, что мечтает встретить на своем пути мужчину, подобного Мите Карамазову, или потомка самого Федора Михайловича.
– Это легко. Старший – Дмитрий Дмитриевич Достоевский – предводитель петербургского дворянства. Об этом я знаю от Каролины Адамовны, которая сетует на то, что Достоевские слишком захудалый род для предводительства. А Федор Дмитриевич, который и по возрасту тебе больше подходит, водит в Петербурге трамвай. Его можно найти через музей Достоевского на «Владимирской». Только он, по-моему, женат.