От штаба, через ремонтный цех, лейтенант быстрым шагом шел к машинам своего взвода. Задание было срочным, хотя и привычным – доставить на позицию ракетных установок снаряды. Но, сосало под ложечкой неприятно от предчувствия, ожидал лейтенант нового налёта на свой эшелон. Два разу уже было, почему же не будет и в третий? И главное, в одном и том же месте.
Хороши вокруг леса для тайных дел. Легко по ним скрытно подвезти куда надо что надо. Северо-Западный фронт, окрестности озера Ильмень. Болото, лес, болото с лесом. Но вот попался один открытый участок. И не объедешь его: слева бурелом, справа гадь непроходимая. А полю, напрямую – считай километра два. И, надо же, как только выскочат на ровное место машины со снарядами, тут и «лаптёжники» сверху, ревут, что есть мочи. А покидать машины нельзя, спастись шофёру и сопровождающему – только груз потерять. Вот и жми на газ, водила, пока не убило. Хрясь, хрясь, и не успел лейтенант глазом моргнуть, как эшелон стал редким, как улыбка каторжника.
И надо писать рапорт, объяснять потери и просить пополнение. Семантиков смотрит волком. Говорит: «Стоит ли тебя, Решетнёв, опять со снарядами отправлять? Может сразу их в болото кинуть? Или пусть пехота их на руках через лес пронесёт? А то что-то сильно тебя люфтваффе любит. Чем ты им не угодил? Чего они тебя одного причёсывают, да так, что скоро лысым останешься и без взвода?»
«Не могу знать!» – отвечает подтянутый и всегда безупречно выбритый лейтенант Михаил Решетнёв. Выправкой своей, кстати, он ещё больше раздражал майора. Ну откуда в крестьянском мужике такая стать? В данную минуту, всё раздражало в лейтенанте майора. А вообще же Семантиков относился к лейтенанту бережно. И плохие машины Решетнёву давал, понимая, что только этот кропотливый и въедливый мужик сделает из них настоящий всепроходимый и быстродействующий эшелон.
Михаила и самого терзало это бесконечное невезение. Он уже подходил к грузовикам. Заметил, как его ребята расслабились. «Неужели погрузились?» Нет, вон ещё ящики не разобраны. Раздался свист. Это красноармеец Шумов, длинный как жердь («Сам, как ракета», – подумал Решетнёв), предупредил ребят. Вскочили. Знали, что хотя Михаил Николаевич в доску свой, но дисциплину любит. «Почему лежим? Кто грузить будет? Приказ слышали?» «Так точно, – вытянулся хитроглазый сержант Ермолов, – так ведь устали, только из рейса, и опять „грузить“. Не уж-то на складах грузчиков нет? Мы ж механики и шофера́, а не ханырики».