– Нет. «Голубой».
– Что ты имеешь в виду?
Том повернулся ко мне, и на его лице появилась знакомая ухмылка.
– Ты слышал, что я сказал, Джо. Он – «голубой». Педик.
Гомик.
Я молча ждал.
– Это началось два года назад, в сентябре сорокового, в специальном поезде президента, возвращавшегося из Алабамы с похорон спикера Бэнкхеда. – Том повернулся с таким видом, как будто ждал, что я забросаю его расспросами. Я молчал.
Зажегся зеленый свет. Мы продвинулись вперед на несколько ярдов и остановились за колонной грузовиков и легковых машин. Чтобы перекричать гудки и рев моторов. Тому пришлось повысить голос.
– Если не ошибаюсь, Уэллес крепко выпил и позвонил, требуя прислать к нему носильщика… явились сразу несколько… и он разделся перед ними и предложил… ну, ты знаешь эти гомосексуальные штучки. – Том зарделся. Он был крутым парнем, настоящим солдатом, но в душе оставался ревностным католиком.
– Это подтвердилось? – спросил я, размышляя над тем, как отразится на СРС отставка Уэллеса.
– Да, черт возьми! – ответил Том. – Гувер приставил к Уэллесу Эда Тамма, и с тех пор Бюро уже полтора года следит за ним. Старый педераст напивается и катается по паркам, охотясь за мальчиками. Мы располагаем данными внешнего наблюдения, свидетельствами очевидцев, записями телефонных переговоров…
Я потянул шляпу вперед, чтобы прикрыть глаза. По словам людей в посольстве, которым я доверял больше остальных, Самнер Уэллес был самым мозговитым человеком в Госдепе.
– Гувер сообщил об этом президенту? – спросил я.
– Год назад, в минувшем январе, – сказал Том и выплюнул жвачку на мостовую. Машины тронулись с места, и мы свернули направо, на Висконсин-авеню. – Как утверждает Дик Феррис, который занимался этим делом вместе с Таммом, Гувер не предложил никаких рекомендаций… впрочем, у него их и не просили… и президент в сущности никак не отреагировал. Дик говорит, что впоследствии Генеральный прокурор Биддл еще раз пытался привлечь его внимание к данному вопросу, но Рузвельт лишь сказал: «Давайте не будем об этом в служебное время».
– Гомосексуальное домогательство – тяжкое преступление, – заметил я, кивнув.
– Еще бы. Дик говорит, что, по словам Тамма, Гувер особенно подчеркнул это в беседе с президентом и объяснил, что наклонности Уэллеса делают его уязвимым для шантажа.