– Кошмар.
На какую-то секунду Лайла ощутила ужасное отчаяние.
– Ох, не надо, чтобы прыщавая лахудра помешалась на звезде-нападающем. Пусть останутся только прыщи.
– Да. Любовь, даже ненастоящая, может убивать, – согласилась Джули. – Но не будем это обсуждать. Хочешь, чтобы я вернулась и была здесь, когда придет Аштон?
– Нет, это совершенно необязательно. Но если ты не готова ехать домой, оставайся сколько хочешь.
– Нет, все в порядке. Я смогу справиться с какой-то тинейджеркой. Полагаю, она стащила то, что хотела, и теперь пойдет играть во взломщицу где-нибудь еще.
Но Джули тяжело вздохнула.
– Мне так нравились эти туфли, черт бы все побрал! Надеюсь, она споткнется и сломает щиколотку.
– Жестоко.
– А красть «Маноло» – что, не жестоко?
С этим трудно было поспорить.
Лайла переключилась на кофе.
Стоило сесть за роман, как она снова вошла в колею. Войны между оборотнями и интриги чирлидеров требовали кропотливой тактической разработки, так что она с головой погрузилась во все это до середины дня, пока Томас не потребовал поиграть с ним.
Любимый кузен Кейли балансировал между жизнью и смертью после устроенной на него засады. Хорошее место, чтобы остановиться, решила она, и потом вернуться и посмотреть, что произойдет в следующей главе.
Она поиграла с котом, после чего полила маленький террасный садик. Нарвала томатов, срезала букетик цинний. И сказала себе, что и без того слишком долго откладывала звонок…
Поэтому взяла телефон, набрала номер Аша. И реальность вернулась. Прелестная блондинка молит о пощаде. Полет из окна, волосы разметались… И внезапный жестокий удар плоти и костей о бетон внизу.
Все реально. И реальным останется навсегда. Попытка выбросить это из головы ни к чему не приведет, так что придется встретить реальность лицом к лицу.
Аш работал под музыку. Начал с Чайковского, в уверенности, что это создаст настроение, но взмывающие, летящие ноты лишь добавляли депрессии. Он переключился на бьющий по мозгам хард-рок. Это сработало. Энергия так и вливалась в него. И изменила тон картины.
Вначале он представлял себе русалку, лежавшую на краю скалы у бушующего моря, как воплощение сексуальности. Теперь же сексуальность приняла хищный оттенок.
Из этого возникал вопрос. Спасет ли она моряка, упавшего в бурные воды, когда корабль разбился о скалы, или затащит на дно?