– Так или иначе, сэр, – обратился адвокат к бывшему дону, – полагаю, мы должны известить о происшедшем Датчанина.
– Вот как? – спросил Байрон Фарино. – Ты полагаешь, Леонард, дело настолько серьезно?
– Да, сэр. Курц искалечил одного из ваших людей, а затем позвонил, чтобы похвалиться этим.
– А может быть, он просто хотел избавить нас от неприятностей? Представляете, если бы мы узнали о том, что случилось с Карлом, из газет? – спросила София. – А так мы смогли прибыть на место несчастного случая первыми.
– На место несчастного случая, – повторил Майлз, не пытаясь скрыть в голосе презрение.
София пожала плечами:
– Наши люди сделали так, чтобы это выглядело как несчастный случай. Это избавило нас от неприятных вопросов и расходов.
Майлз покачал головой:
– Карл был храбрым и преданным работником.
– Карл был абсолютным идиотом, – возразила София Фарино. – Судя по всему, стероиды спалили то немногое, что было у него вместо мозга.
Майлз повернулся было к сучке, чтобы сказать ей что-нибудь резкое, но тотчас же передумал. Он промолчал, слушая, как скворец разносит в пух и прах своего невидимого собеседника.
– Леонард, – спросил дон Фарино, – что первое сказал нашим людям Карл, когда сегодня утром пришел в себя?
– Он ничего не смог сказать. У него перетянуты челюсти, и он не может открыть рот. Потребуется хирургическая операция, прежде чем…
– Ладно, что он написал Бадди и Фрэнку? – оборвал его дон Фарино.
Адвокат замялся.
– Карл написал, что пятеро человек Гонзаги выследили его и затем завалили, – после некоторого колебания произнес он.
Дон Фарино медленно кивнул.
– И если бы мы поверили Карлу… если бы Курц не позвонил нам вчера ночью… если бы я сегодня утром не перезвонил Томасу Гонзаге, между нашими семьями могла бы начаться война, разве не так, Леонард?
Подняв руки, Майлз пожал плечами:
– Карл был сам не свой. Его мучила боль… он находился под воздействием лекарств… испугался, что мы обвиним его в случившемся…
– Он выследил этого Курца и попытался уладить свои личные счеты от имени нашей семьи, – сказала София Фарино. – И не смог сделать даже это. Кого еще мы должны винить в случившемся?
Покачав головой, Майлз бросил на дона Фарино взгляд, красноречиво говоривший: «Женщинам этого не понять».
Байрон Фарино заерзал в кресле-каталке. Было очевидно, что его мучит боль от полученного восемь лет назад огнестрельного ранения; пуля до сих пор торчала где-то рядом с позвоночником.