Та кивнула, повернулась к дворецкому:
– Ступай.
– Прошу прощения, но беседовать вам придется здесь, – предупредил он.
– Я поняла, ступай, – отмахнулась Табба и повернулась к визитеру: – Слушаю вас.
– Дело короткое, но важное. Лучше где-нибудь присесть.
– Пожалуйте на скамейку.
Они пересекли двор, расположились на тяжелой чугунной скамье рядом с фонтанчиком.
– Вы кто? – спросила Табба.
– Вор.
– Вор? Но дворецкий сказал, что вы товарищ секретаря Думы.
– Это правда… Но вообще-то вор.
– Вор – в Думе?
– Ничего удивительного. Нас там много.
– Как это?
– Время такое. Один вор ворует, другой – прикрывает.
Бессмертная машинально огляделась, снова повернулась к Улюкаю:
– Что у вас?
– Меня зовут Улюкай. Слышали когда-нибудь?
– Возможно. Что дальше?
– Историю бриллианта «Черный могол» вы тоже, думаю, слышали?
– Это важно?
– Важно. – Улюкай достал из внутреннего кармана пиджака бархатный мешочек, вытащил из него золотую коробочку. Положил ее на ладонь, открыл его.
В коробочке лежал бриллиант – таинственный, сверкающий, манящий, пугающий.
– Это и есть «Черный могол», – сказал Улюкай.
Табба завороженно смотрела на него:
– Моя мать охотилась за ним. Теперь он у вас?
– Временно. – Вор протянул коробочку Таббе. – Теперь он будет у вас.
– У меня?!
– У вас. Но тоже временно.
– Я не возьму его.
– Придется. Вы дочь Соньки и обязаны будете передать его матери.
– Зачем?
– Она теперь единственный человек, который будет владеть им по праву. Так завещал верховный вор Мамай.
– Заберите его! – попыталась вернуть камень Бессмертная. – Мне он не нужен! Я не знаю, где моя мать и сестра. И вряд ли увижу их в ближайшее время.
– Думаю, вскоре увидите. Сонька – дама вечная. – Улюкай заставил бывшую приму взять коробку. – Только помните – вы обязаны будете передать его своей матери. Иначе он принесет вам беду. И еще помните, мы вас не оставим. В самые трудные моменты всегда будем рядом.
Табба осталась сидеть, какое-то время была не в состоянии отвести глаз от камня, сияющего черным непостижимым светом. Затем подняла голову, проследила за тем, как странный посетитель вышел в калитку, уселся в пролетку и укатил прочь.
Зима на Сахалине в предновогодние дни 1910 года выдалась необычайно снежной и морозной. Сугробы в поселке каторжан подчас достигали полутора метров, засыпав протоптанные дорожки и почти полностью закрыв крохотные окна в черных заиндевелых бараках.