– А Гаспар? Разве он задержит Гаспара? Да Гаспар и не посмеет остаться: я ведь велела ему возвращаться как можно скорее.
– А что же Гаспару делать? Если пьян вождь, то пьяно и все племя. Как ему вырваться? Нет, уже все трое просидят с индейцами до утра. Ну, не горюйте, тетя: к завтраку они будут здесь.
Ночь прошла в таких разговорах, а наутро предсказание Людвига не сбылось. Мать оказалась права. Прошел час завтрака, близился час обеда, а беспокойные любящие глаза, устремленные на равнину, не видели ничего, кроме диких и вольных зверей. В небе мрачная примета – кружила стая черных ястребов.
Солнце склонялось к западу, и тени удлинялись, когда в эстансии услышали конский топот; но всадник удалялся от усадьбы… Это был Чиприано: наскучив томительным ожиданием в обществе тетки и кузена, он оседлал коня и выехал на поиски Франчески, которая была ему дороже жизни.
Глава XV
Мучительное путешествие
За два часа до захода солнца гаучо и его немой спутник появились на горизонте усадьбы. Гаспар заметил желтое пятнышко дома с вершины большого холма, в трех милях от эстансии по дороге к становищу тобасов. Далеко объехав самый лагерь индейцев, Гаспар проделал последнюю часть пути по этой единственной дороге к дому. Целых восемь часов прошло с тех пор, как он выехал на заре из зарослей сумаха, покрывающих берег притока Пилькомайо, а между тем всадники проехали не больше двадцати миль. Обычно гаучо делал двадцать миль за каких-нибудь два часа или того меньше.
Но на этот раз у него были серьезные основания не торопиться. Во-первых, он не хотел, чтобы его заметили, а поэтому ехал петлями и зигзагами, пользуясь всеми встречными прикрытиями, прячась за каждой купой пальм или дубов.
Во-вторых, нельзя ехать быстрым аллюром с совершенно неподвижным, безжизненным спутником, который не только не управляет своим конем, но даже не держит поводьев, свободно свисающих с конской шеи. За всю дорогу странный спутник ни разу не подбодрил свою лошадь хлыстом, шпорами или окриком.
Вот путники поднялись на холм, с которого уже виден родной дом. Что же гаучо не торопит коня? Почему он не спешит? Наоборот, он туго натягивает поводья, и конь его застывает на месте, а вслед за ним, как послушный автомат, замирает и второй всадник.
– Я знаю, – бормочет гаучо, – как бьются сердца под этой крышей. Но скоро они сожмутся еще мучительней. Бедная вдова! Что скажет она, когда услышит… когда увидит?.. Пожалуй, грохнется без чувств…