Вышел из аптеки, заломило спину, присел на бордюрчик. Мимо шла молодая женщина с девочкой, которая, держась за ее руку, обиженно ревела. Как раз напротив меня они приостановились, – женщина, склонившись к ребенку, утешала дочку. Смотрю, с верхней части города проходит полный, румяный старик в старомодном пальто, еще более древней шапке-ушанке; весь засветившись лаской, стал утешать: «Такая хорошая девочка, а проливаешь слезы. Утри глазки, ну, улыбнись».
В это время снизу поднимался обремененный сумками дед в модной синей куртке китайского производства и каракулевой шапке пирожком. Он тут же склонился к плачущей девочке: «De ce plingi, micuto? Cei frumusico?» (Отчего плачешь, маленькая? Красавица! – молд.). Вынул из кармана карамельку, протянул ей.
Я не знал, какой язык она понимает, и это не имело никакого значения.
Она умолкла, переключилась – развернула потертую в кармане старика обертку конфетки, еще по инерции всхлипывая…
Все внутри меня озарилось счастливым открытием: смотри-ка, есть местечко, где готовы в одном тоне объединиться разные языки. Есть, есть у всех нас общее, то, что не может не вызвать нежность…
И забыл о своей боли в пояснице, – так это было ободряюще хорошо.
Много чего привелось мне встретить в моей уже длинной жизни. Какие трагедии, драмы, какие вселенского масштаба события, встречавшиеся мне в былом, как бы отодвинулись в темные чуланы памяти, куда мучительно заглядывать. Заглянешь, а потом с трудом вылезаешь из ощущения безысходности, словно из навязчивого кошмара. А эти два котенка возникают перед моим мысленным взором пятнышком света, приливом нежности, утешая, убаюкивая тревоги во время мучительной бессонницы…
В давние годы я купил домик на тихой улице большого села над Днестром, пожалуй, единственный здесь русский, я крепко подружился с соседями, завел верного друга-фронтовика из местных крестьян, который наставлял меня, как вести приусадебное хозяйство, помогал сажать яблони, вишни, сливы, черешни, ореховые деревья, кусты смородины и прочее. Эти два с лишним десятилетия были самыми счастливыми годами моей судьбы.
Особая дружба была у меня с соседскими детишкам, они нередко кувыркались на газонной травке у меня во дворе, так как у всех дворы сплошь засеяны и засажены. Возвращаясь из поездки в город, я привозил им сладости. А когда в ненастную пору я оставался один – жена в такое время предпочитала жить в городе, – соседки подкармливали меня, приносили чорбу (суп), мамалыгу…