– А еще, выручку можно будет за счет десертов сильно поднять! –
пояснял нам с Даниелем Мартын.
– Если правильно обучить этих остолопов, что подают снедь, то
можно приучить их спрашивать, какой десерт вы предпочитаете к чаю,
и предлагать им выбор из дорогого и очень дорогого. У меня кузина
иногда на этих сладостях в иной день до половины выручки получать
умудрялась.
Ты же умеешь десерты делать, а, Данила?
– Умею немного. – пьяно кивал в ответ Даниель.
– Да не прибедняйся! Ты же десерты делаешь такие, что пальцы
откусить можно вместе с ложкой.
– А много рецептов знаешь? – полюбопытствовал я.
– Смотря каких… – задумчиво чесал Даниель щеку. – Тортов знаю
немного, десятка два, не больше. Пирожных – тех поболее, под четыре
десятка… Ну, и так, разных всяких десертов, муссов, кремов и
прочего под полсотни. Можно будет выбрать… Это, если печенье не
считать. Но оно так себе… Как десерт не пойдет… Это если его с
собой в дорогу давать постояльцам…
– Отличная мысль! – взревел Мартын! – Ну, ты и голова, Данила! И
откуда в тебе ума столько?!! За это нужно выпить! Гроз! Давай, не
сухарись! Подставляй бокал! Выпьем, за светлую голову и золотые
руки нашего повара! Твое здоровье, Данила!
Мы подняли бокалы, чокнулись, и в этот момент скрипнула,
открываясь, входная дверь.
Мы, сдвинув воедино бокалы, дружно повернулись к двери,
поскольку все трое были уверены, что заперли ее.
В дверях, уперев руки в боки, стояла Фури, из-за спины которой с
любопытством выглядывали Эл и Мери.
– Опять бухаете, да? – констатировала она этот факт с
уверенностью патологоанатома, ставящего диагноз.
– Отнюдь, сударыня! Не бухаем! – обрадовано провозгласил в ответ
Мартын – Мы трапезничаем!
– А я вижу, что вы бухаете, а нас не позвали!
– Милости просим, сударыни, к нашему столу! И вас тоже просим,
сударь! Проходите! Присаживайтесь! Благо, повод достойный, хоть и
стихийно возникший! Заодно и познакомимся! – выскочив из-за стола,
засуетился вокруг эльфов Мартын.
И, источая водопады радушия и предупредительности, Мартын,
мгновенно угадав в нежданных гостях моих друзей, о которых я ему
рассказывал, потащил их за стол.
– И что пьете? – подозрительно прищурившись на этикетку,
спросила Фури.
– Дык, портвейн пьем, сударыня! Добрый портвейн я добылдавеча!
Ох, и добрый! Из южных провинций! Пять лет выдержки! Ух, и
забористый!