- Подумываю и себе прикупить что-то
такое, - понимающе ухмыльнулась полицейская, протягивая тортик. –
Мы все проверили. Комната готова.
- Спасибо, - благодарно кивнула
Селестия, принимая тортик. – Вы проводите меня?
- Звучит лучше, чем
«отконвоировать».
Селестия предпочла решить, что это
такой черный профессиональный юмор и вежливо улыбнулась, следуя за
охранницей по малолюдным коридорам административного здания женской
тюрьмы, вполуха слушая правила поведения: все это ей уже объяснили
трижды.
- Пришли, - остановилась охранница у
одной из трех дверей.
- Она там? – тихо спросила
Селестия.
- Пока нет, приведут через пару минут,
- ответила женщина, возясь с ключами. – Ну вот, мисс Кинг,
заходите, устраивайтесь. Я вернусь, когда истекут ваши два
часа.
Комната для семейных встреч оказалась…
просто комнатой. Бежевые обои, диван, кресло, развесистый фикус в
горшке, стол, большая двуспальная кровать, маленький натюрморт на
стене. Если бы не решетки на окнах, и не догадаешься никогда, что
находишься в тюрьме: скорее в очень, очень бюджетной
гостинице.
Поставив торт на стол (где уже
предусмотрительно кто-то положил одноразовую посуду), Селестия было
присела на диван, но быстро обнаружила, что не может сидеть
спокойно. Эта встреча была слишком важна для нее, но даже больше,
чем она, мэра волновал вопрос: «Что изменилось?» Что заставило
прервать четыре года игнора, отказа от встреч и приема звонков? В
голову, как Селестия их не гнала, лезли всякие ужасы: от зловещего
«умирает» до тревожного «заболела» к беспокойному «издеваются
другие заключенные».
Ее тревогу швырнуло на орбиту от звука
шагов за дверью, звона ключей, приглушенного неразборчивого
разговора. В одном из голосов Селестия с трепетом признала тот
самый, услышать который жаждала и боялась.
Она зачем-то встала. Не зная, куда
деть руки, сцепила их за спиной в замок. Затаив дыхание, наблюдала,
как медленно-медленно открывалась дверь, и забыла выдохнуть, когда
она закрылась, узнавая и не узнавая ту, кто была сестрой во всем,
кроме крови всю сознательную жизнь.
Невысокая, даже миниатюрная, женщина
едва доставала рослой Селестии до плеча. Длинные иссиня-черные
волосы, которыми сестра всегда так гордилась, исчезли, сменившись
короткой, почти мальчишеской стрижкой. Эта отвратительная оранжевая
роба совсем ей не шла каждым возможным способом: не сочеталась со
смуглой кожей и зелеными глазами. Она заметно похудела – не то,
чтобы кожа да кости, но мягкие плавные черты лица и фигуры
приобрели грубоватую резкость. И вряд ли хорошо спала, если едва
заметные синяки под глазами были каким-то признаком.